Дрессировщик русалок

Материала для статьи «Наши в Турции» накопилось уже предостаточно, хотя мы с Никуськой пробыли на Анталийском побережье всего три дня. Но – «как много нам открытий чудных» подбрасывает курортная жизнь! Статья получится прелюбопытнейшая, мое возвращение в журналистику незамеченным не останется.

И если уходила я из провинциальной прессы, то возвращаюсь уже в центральную. Хотя десять лет – перерыв весьма ощутимый, как похмелье после «Северного сияния». Штормит не по-детски. Поскольку я не хотела, чтобы мои материалы привлекали внимание исключительно именем жены самого Алексея Майорова, то свои статьи подписывала псевдонимом – Марина Луговская.

А десять лет назад жила-была в одном из областных центров России скромная провинциальная журналистка Анна Лощинина. Неплохо в принципе жила, сотрудничала с многими местными изданиями, имела однокомнатную квартиру и не имела семьи, наслаждаясь спокойной жизнью после развода. Но вот была… Скучным казалось мое бытие, серым и унылым. Слишком спокойным, слишком размеренным и предсказуемым, криминальными расследованиями я не занималась, кропая себе потихоньку статейки «за жизнь».

И сидели мы иногда с моей лучшей подругой Татьяной – для друзей Таньский – по вечерам за бутылочкой мартини и ныли. Ску-у-учно!

Наверное, очень уж искренне ныли, с полной самоотдачей, и там, наверху, нас услышали.

И начали с меня.

Однажды я, поспорив с приятелем, светским обозревателем Илюхой Рискиным, решила доказать, что любой может писать тексты песен, было бы желание. Уж очень бредовые завывания с дурным энтузиазмом носились (да и сейчас носятся) по подневольным волнам радиоэфира. Они, волны, с удовольствием притопили бы этот мусор в глубине, но сие добро, как вы знаете, не тонет.

И вот Илюха в ответ на мою очередную обличительную речь в адрес некоторых авторов, у которых за плечами два класса церковно-приходской школы, ехидно предложил попробовать самой срифмовать хотя бы пару строк. Что, слабо?

Не то чтобы меня просто развести на слабо, но Илюха был мастером международного класса по ехидству и зубоскальству.

Я завелась, как механическая курочка, закококала и накококала неожиданно много, парой строк там не ограничилось.

Илюха прочитал, обозвал меня талантливой дурищей и занялся продвижением моего творчества в шоубиз.

Поначалу это нельзя было назвать продвижением, скорее – втискиванием. Но надо было знать Илюху!

Почему я говорю о Рискине в прошедшем времени? Потому что торнадо событий, зародившийся от нашего спора, разметал мою прежнюю жизнь в щепки. И кое-кто из друзей и знакомых этого бедствия не пережил. В том числе и Илья…

Но тогда – тогда все начиналось просто замечательно. Мои тексты становились все более и более востребованны, и вскоре ими заинтересовался один из небожителей отечественного шоу-бизнеса Алексей Майоров (см. роман Анны Ольховской «Право бурной ночи»).

Мой Лешка. Мой муж. Отец моей дочери Ники.

В общем, с момента появления в моей жизни Лешки скучная жизнь закончилась. Вам надоели покой и рутина, девушки? Вам хочется приключений? Их есть у меня. Получите по полной!

И мы получили. Вернее, большую часть приключений там, наверху, решено было вывалить на меня, но и Таньскому досталось. Мы с ней вместе бежали из лагеря бедуинов в египетской пустыне, потом снова едва не погибли (см. роман Анны Ольховской «Бог с синими глазами»). Но в результате все закончилось для Таньского хорошо, она вышла замуж за красавчика Хали Салима, наследника многомиллионного состояния, родила ему троих детей и благополучно обитает сейчас в Швейцарии.

А нас с Лешкой штормило и швыряло о камни еще долго. Мы не раз теряли друг друга, причем, казалось, навсегда – я тонула в цунами, Лешка погибал в прямом эфире на глазах миллионов телезрителей, – но мы остались живы. Моя встреча с маньяком-людоедом, Лешкина кома и полуовощное существование, экспериментаторы из ЦРУ – казалось бы, ну что еще?!

Сколько можно?!

«Нетушки, – хихикали наверху, – мы еще только начали! У нас для вас еще масса сюрпризов приготовлена, за счастье надо платить!»

И мы платили по полной, потому что были безумно, бесконечно счастливы. И любили друг друга все сильнее. Не знаю, может, именно испытания и не давали нашим чувствам угаснуть.

А потом у нас родилась Ника, наш ребенок-индиго. Девочка, наделенная столь необычными способностями, что ею заинтересовались те, кто должен существовать только в голливудских блокбастерах и никоим образом – в реальной жизни.

Черная магия вуду. Неслабо?

И это было, пожалуй, самое страшное. Потому что разум цивилизованного человека отказывался верить в происходящее. Ведь если кого-то убили на ваших глазах, то он мертв, правильно? Не считайте мой вопрос дурацким, потому что мне пришлось противостоять никак не желавшему умирать колдуну черного вуду – бокору.

Которому нужна была моя дочь, вернее – ее сила (см. романы Анны Ольховской «Фея белой магии» и «Царство черной обезьяны»).

Но мы выстояли, хотя без помощи белой магии, магии волхвов, не обошлось.