Древнее хобби

Я стояла в стороне в образе журналистки-практикантки. Если бы меня увидел Ярцев, то не упустил бы возможность поворчать по поводу моего внешнего вида. Обязательно отчитал бы за слишком короткую юбку и слишком открытую кофточку. Но мне такой легкомысленный наряд был просто необходим. Именно в нем меня видел господин Епифанцев, когда мы с Антоном приезжали к нему в колбасный цех. Если мне понадобится подойти к «колбаснику» и начать разговор (а, скорее всего, так и будет, надо же как-то подсунуть ему диск!), то в этом наряде он меня точно узнает. А может, и не узнает, не посчитает нужным. Тогда придется мне самой подходить к Игорю Дмитриевичу. Кстати, что-то его пока не видно в толпе слушателей.

– …Теперь, в двадцать первом веке, когда столетия отделяют нас от века девятнадцатого, нам трудно представить, каким был тот давно ушедший «золотой век» русского дворянства, свидетельством существования которого служат лишь такие здания, как это, и старинные вещи, ставшие экспонатами музеев…

Мэра слушали. Я тоже делала вид, что записываю его речь на диктофон. Потом выступал директор местного музея краеведения Леонтьев, потом еще какой-то художник-искусствовед… Все они говорили о значимости галереи, о ценности вклада местных художников в дело развития искусства в России…

Вдруг я услышала шепот за спиной:

– Епифанцев едет!

– Колбасу для фуршета везет!

Говорившие засмеялись. Я посмотрела в сторону. Серебристая «Ауди» с номером «789» подрулила к ряду других машин, остановилась. Епифанцев вышел из нее и, поправив пиджак, неторопливо и важно, как на параде, направился к толпе.

Но вот говорившие окончили свои пламенные речи, очевидно, все их красноречие иссякло, Бурляев взял с подноса, услужливо поднесенного кем-то из его свиты, ножницы и разрезал ленточку. Кто-то закричал «Ура!», кто-то захлопал… Толпа вслед за мэром потихоньку начала просачиваться в двери здания.

Здесь на первом этаже и была устроена картинная галерея. Как выяснилось, местные искусствоведы-следопыты нашли у какой-то старушки несколько постеров начала прошлого века. Они и легли в основу галереи. Некоторые горовские художники поднапряглись и написали очень неплохие картины – натюрморты и портреты. Их тоже поместили сюда. Люди ходили по залу, рассматривали висевшие «шедевры» местного значения, шептались, обсуждая ценность полотен. Их было, в общем-то, не так много, но искусствовед сказал, что это только начало, что картины местных художников, удостоенные быть выставленными в этом зале, будут собираться сюда и таким образом галерея будет пополняться. В другом зале, поменьше, расположились скульптуры местных ваятелей. Я ходила по залам, рассматривая экспонаты, как вдруг заметила, что народ как-то неожиданно схлынул. Бо́льшая часть посетителей куда-то исчезла, в галерее остались только зеваки. И тут меня кто-то осторожно взял за локоть.

– Полина?

Я обернулась. Передо мной стоял высокий шатен с фотоаппаратом на груди и диктофоном в руке.

– Я ведь прав, вы – Полина?

– Да, – пожала я плечами, – а мы разве знакомы?

– Нет, но нам предстоит познакомиться, – шатен улыбнулся, – мне опекать вас поручил Антон Ярцев. У него другое задание, и он не смог пойти на открытие галереи.

Я посмотрела на бейдж на груди шатена. «Журналист Кошкин Василий. Газета «Горовск сегодня», – прочитала я.

– А, вы – Василий… Да, да, Антон говорил…

– Совершенно верно! Сейчас все пошли наверх в банкетный зал на фуршет. У вас ведь нет пригласительного?

– Конечно, нет! Откуда?

– Вот! А у меня есть.

Вася достал кусочек бумаги, на котором я сумела прочитать написанное крупными буквами слово «ПРИГЛАШЕНИЕ».

– Идемте, Полина. По правилам я могу провести одну спутницу.

– Куда? – не поняла я.

– На фуршет. Здесь в конце зала есть холл, а там лестница, ведущая на второй этаж, в банкетный зал. Идемте же, а то без нас все съедят…

Мы с Василием поднялись по лестнице. Перед дверью в зал стоял амбал «два на два». Вася показал ему приглашение, амбал услужливо распахнул перед нами дверь. Мы вошли в длинный зал, где посередине стоял такой же длинный стол, на нем красовались всевозможные блюда и бутылки. Вася подошел к столу, взял два пустых фужера, налил в оба немного вина, один отдал мне. Потом мы взяли тарелки и наложили себе всякой закуски. По залу ходили и разговаривали мужчины и женщины с бокалами и тарелками. Они вели светские беседы на тему живописи и искусства. Все выглядели претенциозно элегантно и словно пришли сюда именно затем, чтобы продемонстрировать друг другу свою успешность.

Я выискивала глазами Епифанцева и наконец увидела его в обществе какой-то очень юной и симпатичной особы. Он, держа в одной руке тарелку с едой, а в другой высокий стакан с соком, что-то увлеченно рассказывал девушке. Та слушала его с благосклонным вниманием.

– Кто это? – спросила я моего спутника, указывая глазами на эту пару.

– Владелец колбасного цеха Епифанцев Игорь Дмитриевич, – незамедлительно ответил тот.

– Епифанцева я знаю. Кто его спутница?

Василий посмотрел на меня, как мне показалось, удивленно.