Древнее хобби

– А кто? Кто умрет? – вцепился мне в руку Епифанцев.

Я посмотрела на него печально и опустила голову.

– Нет, вы чего молчите-то? Эй, мадам! Кто же должен умереть?

Я вздохнула.

– Я не должна вам говорить этого. Звезды запрещают мне. Но вы умный человек, вы должны догадаться…

В это время зазвонил сотовый Епифанцева. Он достал его и с остервенением выключил.

– Черт!.. В общем, так, тетя… Снимай эту порчу, к такой-то матери! Заплачу сколько ты скажешь! Сегодня же снимай. Не уедешь отсюда, пока не снимешь! Потом тебя домой отвезут, прямо к твоей квартире доставят. Поняла?

– Хорошо, я постараюсь это сделать. Хотя это будет очень трудно. Боюсь, я сама от этого заболею…

– Ну, себя-то ты всегда вылечишь! – заверил меня хозяин дома.

– Только сначала мне надо спросить у высших сил и моей святой Эмальгадмы, сколько с вас нужно взять денег. Другими словами, мне надо помолиться.

– Молитесь.

Я отошла в угол гостиной, воздела руки к небу и стала бормотать «молитву». На самом деле я читала наизусть один детский стишок, который мы учили еще в детском саду.

«Муха, муха, Цокотуха, позолоченное брюхо…». Просто на ум ничего другого в этот момент не пришло.

Через несколько минут я повернулась к Епифанцеву и торжественно сказала:

– Святая Эмальгадма велела взять с вас пятьсот тысяч.

Епифанцев подпрыгнул:

– Сколько? Пятьсот тысяч? А что не целый миллион? Ты… Вы хотите сказать, что снятие сглаза стоит именно столько?

– Если вам жалко ваших денег, нет вопросов, я уйду. Я только хотела объяснить, почему это стоит так дорого: снятие с вас смертельной порчи – сто тысяч. С обоих детей – еще по сто, с жены…

– С нее можешь не снимать, пусть подыхает!

– Извините, не получится! Все вы связаны и ваши судьбы тесно сплелись в одном клубке. Вы, кажется, лет двадцать женаты?

– Чуть больше.

– Вот! За этот срок ваши кармы переплелись настолько, что разорвать их нельзя. Ваша судьба связана с ее столькими узелками, что если с нее не снять порчу, она снова передастся вам, и вы опять… У вас не то положение, любезнейший, чтобы торговаться или спорить. Если порчу не снять, то буквально через неделю-другую…

– Хорошо, понял! Снимай с нее, заразы, тоже! Только ведь она мне сто тысяч не отдаст! Ну, ничего, я как-нибудь сдеру с нее…

– …Далее, – продолжала я, – ваш дом. Он огромен. Будь он поменьше…

– Какой есть!

– И еще. Вы, очевидно, причиняли людям много несчастий. Я вижу в вашей карме обиды на вас других людей… что-то связанное с деньгами…

– Ладно, понял. Получишь ты свои полмиллиона. Начинай давай. Мне что делать?

– Для начала заплатите мне.

– Как, вперед? А если…

– Вы можете не сомневаться в положительном исходе дела. Вы потом поймете, когда почувствуете небывалую легкость…

Хозяин, мрачный и злой, ушел в свой кабинет, вернувшись, всучил мне сверток с деньгами. Я убрала его в свою сверкающую блестками сумочку.

– Можете ходить за мной. Будете держать свечи и ладан. Вы крещеный?

– Честно говоря, не знаю. Мои родители давно умерли. А что, это играет роль?

– Играет.

– Мне что, сбегать в ближайшую церковь покреститься?

– Не надо. Я вас дополнительно освящу. У меня с собой – святая вода…

Я пошла по дому со свечой в руке, качала ею из стороны в сторону, потом заходила в углы и шептала, шептала «молитвы». Через пятнадцать минут Епифанцеву все это порядком надоело. Он отпросился посидеть в своей комнате. Я разрешила. В течение почти часа я обошла весь дом, прочитала очистительные заговоры, потом оградительные, побрызгала «святой» водой на порог дома, в некоторые углы. Потом я посадила хозяина на стул в гостиной, велела закрыть глаза, простерла над ним руки и опять зашептала «молитвы». Как он бедный вытерпел сидеть так долго и слушать неразборчивое бормотание?

Наконец, я торжественно объявила хозяину, что он очищен. Так же, как и его дом. Теперь мне надо поехать в больницу к его дочери и чистить ее там. Потом поеду к жене, почищу ее…

– А где ваш сын? – спросила я. – Что-то я его не вижу?

– Он сегодня не ночевал, и я не знаю, когда он придет. Этот балбес уже взрослый, он давно живет своей жизнью.

Я покивала в знак понимания и сочувствия.

– Я, конечно, могу почистить его на расстоянии по фотографии. У вас есть его фото?

Епифанцев принес мне фото.

– Вы не беспокойтесь, все будут очищены, у вас все наладится. И в семье, и со здоровьем… Благодарить меня будете!

– Да уж! За такие деньги!..

– Что деньги?! Цветные бумажки… Я вам, милейший, жизнь спасла! И вам, и семье вашей. Вы не представляете, сколько для меня еще работы… Вот почищу ваших родных, потом поеду в церковь, семь дней буду службу стоять, отмаливать ваши грехи… Просить вам здоровья, вам и детям вашим… Бог поможет, он милостив, он всем просящим дает…

Наверное, моя болтовня надоела Епифанцеву, потому что он стал потихоньку выпроваживать меня. Я и сама не собиралась задерживаться. «Жучки», где надо, были поставлены, так что больше мне здесь делать было нечего.

– Эмма Мануиловна, вы телефончик-то свой…

– А, да, да, конечно!