Древнее пророчество

Мы ранены грустью! Но, где-то на дне наших глаз – я вижу надежду.

Между нами границы, страницы, вершины и катакомбы.

Время любить, не время разбрасывать бомбы.

Он целует меня, и я не сопротивляюсь, отвечаю. Тело охватывает приятная слабость, в животе щекочет, будто в детстве сильно раскачиваешься на качелях, голова немного кружится. Нет, это не как у меня обычно, мне хорошо, я улетаю, закрывая глаза. Мы целуемся, а солист похоже видит это и с чувством заканчивает:

Чувства, в них и причина любого искусства.

Мы ранены грустью! Но, где-то на дне наших глаз – я вижу надежду.

Между нами границы, страницы, вершины и катакомбы.

Время любить, не время разбрасывать бомбы!

[AnimalДжаz - Чувства]

Мы отрываемся, а я замечаю, что опять плачу, и непонятно почему. Он проводит пальцем по щеке и стирает слёзы. Ну вот, сейчас всё потечёт, будет некрасиво.

-Что-то не так? – Тихо спрашивает.

-Я не знаю, может быть всё не так, ты уверен, что это правильно? – Шепчу в полной тишине.

-Я не знаю, Саша, просто всё так странно, но какая разница, если нам хорошо? – Говорит наконец он.

Никита расплачивается, нам приносят одежду, мы выходим, держась за руки. Идём быстро, потом ускоряемся, и уже бежим по ночному проспекту. Крепко держимся за руки, а я снова плачу и не могу понять причину. А ещё глупо улыбаюсь.

-Гони, как только можешь, ладно? – Прошу его, когда мы садимся в машину, и кладу свою ладонь на руку у коробки передач.

-Почему ты плачешь? – С тревогой спрашивает Никита.

Я подаюсь вперёд, и снова целую его. Как странно, мне приятно, я не понимаю почему. То ли, то, что со мной сделали, то ли что-то другое.

-Просто сделай это. – Шепчу, отрываясь: -И не спрашивай, я не знаю.

Машина срывается с места, уходит в поворот боком, а потом снова набирает скорость. Я не отпускаю свою ладонь, и держу её на руке парня. Мы несемся по ночному городу, но за нами нет погони. Видимо идентификаторы на машине правильные. Я чуть открываю окно, и меня обдувает холодный ветерок. Мотор ревёт, мы входим в очередной поворот, но мне не страшно – он всё сделает правильно.

Мы выбегаем из машины, даже не закрывая её, и быстро поднимаемся по лестнице. В голову лезут дурацкие мысли насчёт нижнего белья – хорошо, что с утра одела всё одноцветное, и днём чулки правильно подобрала. Забегаем в комнату, целуемся, я расстёгиваю пуговицы на его рубашке и сбрасываю пиджак. А он снимает с меня свитер, я расстёгиваю юбку, и она падает на пол. Мы бросаемся на кровать, жадно друг друга трогаем, и продолжаем целоваться. На нём уже нет трусов, я чувствую, что он готов, и сажусь сверху. Поднимаюсь, с улыбкой расстёгиваю застёжки трусиков и бросаю их на пол, он входит в меня со вздохом. Мне хорошо, приятно, начинаю двигаться, в это же время нащупываю застёжки на бюстгальтере, и срываю его.

Никита хватает меня за грудь, сжимает её, я издаю стон, и ускоряюсь. Проходит ещё минута, и он резко меня переворачивает, начинает двигаться сам, всё сильнее, я хочу его обнять, но он перехватывает руки и удерживает, целует в губы, шею, грудь и наконец заканчивает, останавливаясь и целуя меня.

Мы лежим, я кладу ногу на него, и вожу пальцем по груди. Мне легко, хорошо, тепло, очень приятно. Так не было даже с Кристиной, очень странное чувство, усиленное особенностью моего организма.

-Ну вот, ты получил что хотел, теперь можешь прогнать меня и забыть. – Говорю тихо.

-Не говори так. – Он целует мою руку.

-Почему тогда так напряжён? – Спрашиваю его, целуя в ухо.

-Я не знаю, может мы делаем что-то неправильно? – Говорит он задумчиво.

-Я тоже не знаю, чувствую себя извращенкой, я же была мужчиной, ещё совсем недавно, а теперь я не понимаю себя. – Говорю тихо: -Тебя это не смущает?

-Нет, сейчас ты женщина, а другого не предвидится, значит я тоже извращенец. – Пожимает он плечами, и вроде бы расслабляется.

-Это странно, когда кто-то про тебя всё знает, и не надо ничего скрывать. – Говорю я. -Но что нас ждёт дальше?

-Я не знаю, но мне хорошо сейчас, а тебе? – Спрашивает он.

-Мне тоже, и это очень странно, никак не связано с моей повышенной возбудимостью. – Отвечаю ему задумчиво.

-Значит всё будет хорошо, мы справимся, а когда кризис пройдёт – там видно будет. – Проводит мне пальцем по соску.

-Меня могут и закрыть в клетке, после такого кризиса. – Говорю осторожно, ожидая любой реакции.

-Я их всех тогда закрою, а ты мне поможешь. – Твёрдо говорит он.

-Хорошо, когда ты есть. – Отвечаю.

-Хорошо, когда ТЫ есть. – Повторяет он, потом внезапно добавляет: -А ты блокирована?

-Не знаю, может быть нет. – Отвечаю, понимая про что он. – Это важно?

-Я тоже открытый, так что может взять… - Начинает.