Древнееврейская музыка и пение

Что касается внутреннихъ достоинствъ и гармоніи древнееврейской музыки, то въ этомъ отношеніи она многимъ отличалась отъ нынѣшней еврейской музыки, основывающейся на созвучіи многихъ тоновъ и правильномъ расположеніи интервалловъ. Гармонія еврейской музыки была весьма проста, ее составлялъ не музыкальный складъ звуковь, а множество звуковъ одного тона. Это была нынѣшняя унисонная музыка, когда какое нибудь музыкальное мѣсто весь хоръ поетъ въ одномъ тонѣ. Унисонный напѣвъ древееврейской музыки повидимому, указанъ въ самой Библіи, въ словахъ: «и были какъ одинъ трубящіе на трубахъ и поющіе, издавая одинъ голосъ въ восхваленіе»[207]. Это значитъ, что какъ созвучіе между пѣвчими, такъ и созвучіе пѣвчихъ съ музыкою основывалось только на униссонѣ. Такимъ образомъ древнееврейская музыка, расчитанная не на разнообразіе, а на силу звука, имѣла характеръ громящій и пронзающій. Не даромъ талмудъ говоритъ, что когда играли въ храмѣ іерусалимскомъ, было слышно до Самаріи. «Отсюда,» говоритъ Флери, «въ древнееврейской музыкѣ небыло и пріятности, происходящей отъ различныхъ сочетаній музыкальныхъ звуковъ, какую имѣетъ нынѣшняя европейская музыка»[208]. Указаннаго мнѣнія о характерѣ еврейской музыки держатся: Климентъ александрійскій Калметъ, Шереръ и др. Климентъ александрійскій[209] сопоставляетъ въ этомъ отношеніи характеръ еврейской музыки съ церковною музыкою грековъ, которая также была унисонная: πσαλτης начиналъ пѣть и дѣлалъ голосомъ различныя измѣненія звука, а хоръ, удерживая одинъ тонъ, производилъ гулъ, составлявшій нѣкоторый аккомпаниментъ пѣвцу. Такого же характера было и наше демественное пѣніе, пѣніе обиходное и особенно старообрядческое. Частнѣе Климентъ александрійскій приближаетъ древнее еврейское пѣніе къ греческому дорическому ладу, изобрѣтенному ѳракійцемъ Тамирасомъ, гамма котораго соотвѣтствуетъ нашимъ нотамъ, d, e, f, g, a, h, c, d. Дорическій ладъ отличался простотою и важностію, монотонностію и растянутостію, такъ что почти весь этоть напѣвъ располагался только по спондеямъ и прилагался къ словамъ чрезмѣрно длиннымь. Такимъ образомъ еврейская музыка, которую Климентъ александрійскій нашелъ возможнымъ сравнить съ дорическимъ напѣвомъ, будетъ напоминать музыку нынѣшнихъ коптскихъ христіанъ, которые доселѣ продолжаютъ распѣвать съ тимпанами псалмы Давида особеннымъ древнимъ напѣвомъ, до крайности растянутымъ и монотоннымъ; одно слово аллилуіа пѣвцы коптскіе тянутъ не менѣе 20 минутъ[210]. Однообразіе и монотонность древней священной музыки имѣли не какой либо случайный и временный характеръ, а были закрѣплены обычаемъ и закономъ въ вѣчно неизмѣнное состояніе. По крайней мѣрѣ въ Египтѣ для всѣхъ пѣвцевъ и музыкантовъ былъ опредѣленъ закономъ одинъ напѣвъ, отъ котораго они несмѣли уклоняться[211]. Вотъ что говоритъ по этому поводу Платонъ, приходившій въ восторгъ отъ этой суровой восточной формы, наложенной на безконечное содержаніе фантазіи художниковъ: «Египтяне издревле видѣли необходимость представлять молодымъ людямъ красоту и совершенство въ извѣстныхъ формахъ. Они выбрали и опредѣлили извѣстные типы существовавшіе въ храмахъ и строго запрещали всякаго рода художникамъ обращаться къ какимъ либо другимъ формамъ. Это правило равно имѣло силу по отношенію къ мелодіямъ, и кто захочетъ изслѣдовать, найдетъ, что въ теченіе десяти тысячъ лѣтъ произведенія египетскаго искусства всякаго рода не уклонились отъ указанныхъ ему типовъ». «Это удивительно», замѣчаетъ одинъ изъ слушателей. «Да, и особенно законы, опредѣляющіе музыку. Какимъ образомъ можно было установить навсегда форму прекрасной мелодіи? Древнее пѣніе, удерживаемое ими, они приписываютъ богинѣ Изидѣ. Поистинѣ такія изобрѣтенія принадлежатъ богамъ»[212]. Можно бы подумать, что древній поборникъ владычества типовъ преувеличилъ положеніе дѣлъ въ Египтѣ; но энтузіазмъ Платона раздѣляютъ Страбонъ, Діодоръ и Виллото, прибавляя, что Египтяне имѣли у себя древнія мелодіи для священныхъ пѣсней, учили только имъ дѣтей и всякую новость въ напѣвѣ встрѣчали съ крайнимъ неодобреніемъ[213]. Впрочемъ, какой бы нибылъ напѣвъ храмовой еврейской музыки, слава ея была извѣстна далеко за предѣлами Палестины. Вавилоняне, плѣнившіе іудеевъ, болѣе всего интересуются слышать Сіонскую пѣснь: «воспойте намъ отъ пѣсней Сіонскихъ»[214].