Древнерусская литература. Литература XVIII века

Понятие «чести» — одна из основных категорий дворянской идеологии. Для Фонвизина и его современников оно было не только синонимом личного достоинства. «Честный человек не закону повинуется, — писал Фонвизин в „Опыте российского сословника“. — В душе его есть нечто величавое, влекущее его мыслить и действовать благородно» (1, 228). Чувство долга давало дворянству право руководить обществом. Герои «Бригадира», ведущие спор о том, сколько и кому нужно получить за «бесчестье» по закону, оказывались к этому уже не способны.

Просветительские надежды Фонвизина связаны с иными людьми, которых представляют Софья и Добролюбов. Справедливо отмечалась художественная слабость положительных образов «Бригадира». Однако нельзя забывать, что именно эти образы сознательно противопоставлены осмеиваемым персонажам, и это обусловливает их важное значение в качестве выразителей авторских идей. Если Софья и Добролюбов не могут быть названы жизненно убедительными образами, они все же являлись набросками любимого идеала Фонвизина. Друг в друге они уважают человека, и судьба Бригадирши возмущает в них «человечество» (1, 85). Им чужда корысть, которая движет остальными героями. Неожиданное богатство, к полному удивлению Советника, не кружит головы Добролюбову, и он остается верен своей любви к Софье; Софья и Добролюбов выражают примерно тот же круг нравственных представлений, отзвуки которых можно найти и в переписке Фонвизина с родными, и в автобиографическом «Чистосердечном признании».

В «Бригадире» отразились иллюзорные надежды ранних русских просветителей, связанные с законодательной комиссией 1767 г., на решительные государственные преобразования. Фонвизин смехом провожал то, что, как ему казалось, уходит в прошлое, — засилье глупости и злоупотребления «крапивного семени». В жизнь должны были прийти другие, разумные люди, способные устроить ее на новых началах.[979] Поэтому его Бригадир и Советник уже в отставке, а судебное дело Добролюбова решается «волей вышнего правосудия» (1, 81).

Но реформ не последовало. Екатерина II поняла, что настоящей силой, на которую она может самодержавно опереться, является не узкий круг просвещенных дворян, а советники и бригадиры, осмеянные Фонвизиным. Миф о просвещенной государыне был разрушен, и с этого времени русские просветители начинают борьбу с екатерининским самодержавием.

В 1769 г. Фонвизин из переводчиков при кабинете императрицы переходит в Канцелярию канцлера Н. И. Панина и вскоре делается одним из его доверенных лиц. Братья Никита и Петр Панины были представителями аристократической оппозиции, еще в 1762 г. выступившей за ограничение самодержавия дворянским Верховным Советом. Проект был отвергнут, но тем не менее Н. И. Панину было поручено воспитание будущего императора Павла I. Многие считали, что по достижении наследником престола совершеннолетия Екатерина будет вынуждена вернуть сыну престол, узурпированный у его отца.

Разочарование в Екатерине не было для Фонвизина крушением веры в «просвещенный абсолютизм» вообще. Открывшаяся благоприятная возможность внушить юному наследнику престола идеи Просвещения и тем самым обеспечить будущее России, по-видимому, и заставила его перейти к Панину. О целеустремленной деятельности Фонвизина в этом направлении свидетельствует его «Слово на выздоровление Павла Петровича» (1771) и перевод «Слова похвального Марку Аврелию» А. Тома (1777); оба произведения содержали наставления, как должен править монарх, чтобы обеспечить благо нации.

Убеждение писателя, что только просвещенное правление дает благоприятную и реальную возможность осуществить необходимые реформы, подкрепляли общественные события в России. Он был свидетелем Пугачевского восстания, до основания потрясшего государство, грозившего, как казалось, полной анархией. Пугачевщина заставила перепуганных дворян еще энергичнее поддерживать Екатерину, царствование которой становилось все более похоже на деспотию с неизбежным фаворитизмом, беззаконием и подавлением всякой политической свободы. С другой стороны, лицемерная политика Екатерины заставляла подумать о гарантиях, которые бы сделали впредь невозможным появление деспотии. Такой гарантией могли служить лишь прочные государственные законы, обязательные не только для подданных, но и для монарха.

Просветительские идеалы Фонвизина на протяжении 1770-х гг. конкретизируются в виде тщательно разработанной политической программы. Она учитывала конституционные идеи Панина, накопленный Фонвизиным опыт практической работы на посту крупного чиновника, а также изучение западных государственных систем.

В 1777–1778 гг. Фонвизин около полутора лет провел во Франции, усердно знакомясь с юриспруденцией, философией и социальной жизнью страны, давшей миру передовые просветительские доктрины. Письма из этого путешествия, обработанные в виде путевых записок, явились замечательным памятником публицистики XVIII в.