Древнерусские учения о пределах царской власти

Всеми этими источниками пользовались политические мыслители без различия направлений и взглядов. У всех одинаково находим ссылки на св. Писание, на отцов церкви, у всех одинаково видим пользование Византией. Одинаковость пользования источниками у писателей разных направлений состоит не только в том, что они пользуются одним и тем же памятником: иной раз сходство доходит до того, что они пользуются одним и же текстом, берут из памятника одну и ту же цитату Например, ссылка на иудейского царя Озию (2 Паралип., гл. 26), совершившего каждение в храме, встречается у таких мало похожих один на другого мыслителей, как Никон, протопоп Аввакум и Крижанич. Изречение Спасителя о воздавании кесарева кесарю и Божия Богу находим у Иосифа Волоцкого, митр. Даниила, Зиновия Отенского, Никона и Крижанича. Предисловие в 6-й новелле Юстиниана приводят Акиндин, Иосиф Волоцкий, Максим Грек, Стоглав, Ив. Неронов и Никон, между которыми нельзя указать большого сходства в церковно-политических воззрениях. Отсюда получается вывод, что ни одно из направлений в учении о пределах царской власти нельзя связать в его происхождении ни с какой определенной группой источников. Ни ограничение царской власти законом, ни учение о вмешательстве царя в дела церкви, ни отрицание этого вмешательства, ни ограничение царской власти Боярской думой или Земским собором, ни теория царского полновластия не имели своих отдельных источников, которыми бы каждое из этих направлений пользовалось исключительно или хотя бы даже преимущественно, и которыми бы в то же время не пользовались другие направления. И это одинаково относится как к источникам религиозно-церковного характера (св. Писание, отцы церкви, церковное законодательство), так и к источникам светским, т. е. к памятникам русской письменности, к русской истории, византийской истории и византийскому праву[1002]. Поэтому ни одному из направлений в вопросе о пределах царской власти в Древней Руси не может быть присвоено никакого названия, которое характеризовало бы его источники, ни одно не может быть, например, названо церковным или византийским. Многие считают византийским то направление древнерусской политической мысли, которое наделяло царскую власть известными правами в области церковного управления. Держаться такого взгляда на том основании, что это направление (и только оно одно) переносило в Россию византийские политические понятия, едва ли есть достаточное основание, так как в Византии эти понятия были не единственными, а были учения и противоположного содержания (см. выше гл. II). Если же такое обозначение должно указать источники, которыми пользовалось направление, то можно согласиться, что для этого есть основание. Действительно, иосифляне и родственные им по духу писатели весьма охотно пользовались для доказательства своих положений византийской историей и византийским законодательством. Но не менее охотно пользовалось ими и противоположное направление: митрополиты Киприан и Фотий, автор «Слова кратка», Никон; у них тоже много ссылок и на византийскую историю, и на византийское законодательство. Следовательно, и это направление можно было бы с одинаковым основанием назвать византийским. С первого взгляда могло бы еще показаться, что наименование византийского может требовать себе учение о царском полновластии, представленное в древней русской письменности Пересветовым и Иваном Грозным: оба они для доказательства нераздельности царской власти ссылаются на факты византийской истории и как будто оттуда заимствуют свою мудрость. На самом деле и этого нет. Ведь и Пересветов, и Иван Грозный говорят не о том, что в Византии было царское полновластие, наоборот, они утверждают, что там была ограниченная царская власть, и, зная печальный конец Византии, они не хотят, чтобы Русь следовала ее примеру. Они не переносят в Россию византийские понятия, а, напротив, восстают против такого переноса. Факты же, которые они приводят, во-первых, недостаточно проверены, а, во-вторых, сами по себе очень мало говорят о разделении или о полноте царской власти и получают известный смысл только при надлежащем их освещении. Перед нами здесь такое приложение византийской истории, за которым давно уже в исторической науке упрочилось название «тенденциозного»[1003].