Древняя душа (СИ)

— Пойдемте, — я пожала плечами. А почему бы Ангелу не побывать на кормлении дядюшки дьявола, скажите на милость?

Мы зашагали к темному проему в горе, в нутро которого ныряли рельсы для вагонеток. По пути к нам присоединились другие шахтеры. Мне вручили желтую каску с фонариком и велели не пугаться. Я вспомнила о частично обратившемся демоне Владе и хрюкнула от смеха, но потом сделала серьезное лицо, как и подобает приличному Ангелу.

В тоннеле было холодно и, правда, немного жутко. Во сне Риэра по пещерам ползает, а я в реальности. Чем-то наши жизни похожи. Когда я уже начала жалеть, что согласилась на эту авантюру, шахтер, идущий впереди, остановился. Остальные обступили его. Увиденное все же выжало из меня смешок. Взрослые серьезные мужчины столпились около пластиковой морды чудища с рогами и клыками, натыкали ему в рот сигарет, обсыпали листьями коки, полили вокруг самогоном и замерли в благоговейном восторге.

Потом я представила, что значит быть шахтером — здесь, в этой глухомани, где вся техника безопасности сводится к молитвам и подношениям дядюшке дьяволу. Каждый раз спускаясь в ее нутро, они не знают, увидят ли снова солнечный свет. Но надо кормить семьи, а другой работы в округе нет. Остается уповать на высшие силы любого пошиба, лишь бы была надежда. А ведь даже если повезет не сгинуть во время очередного обвала, ни один из них не узнает, в отличие от девочек с постеров, что такое получать пенсию — работа в шахте высасывает все силы и саму жизнь — редко кто из «счастливчиков» не умрет из-за больных легких.

Так что это вовсе не смешно, госпожа Ангел. Если живешь в аду, приходится поклоняться дьяволу. И всем, кто сморщит нос, узнав о таком ритуале, сначала стоит попробовать прожить здесь хотя бы пару лет, а потом уже судить. Я смахнула слезы и пристыженно наклонила голову. Все мои проблемы показались такой ерундой! Вот что называется — с жиру беситься! Мы молча вышли из шахты, было уже темно. Лишь прожекторы подсвечивали рельсы. Меня научили, как и обещали, обращаться с жаровней, и позвали на позднюю трапезу — в центре лагеря развели в яме костер и в огромном котле сварили похлебку. На мое счастье, мяса там не было — это здесь дорогое удовольствие, даже морские свинки, что в здешних краях вместо куриц, и то деликатес на праздники. Так что работяги были, как и я, вегетарианцами, только поневоле.

— Что, посмотрели на наше мракобесие? — спросил молодой мужчина, присев на ящик рядом со мной.

— Каждый имеет право верить во что пожелает, — я пожала плечами и всмотрелась в звездное небо. Все равно никто не знает, как устроена Вселенная на самом деле.

— Раньше, при моем деде, там стояла статуя Мадонны с младенцем. — Парень поставил пустую миску с ложкой на землю и пытливо вгляделся в мое лицо.

Я усмехнулась. Пылающий праведным гневом истинно верующий, надо же. Хочешь втянуть меня в философский диспут? Не выйдет. Мне роль судьи не по плечу, к счастью. Или, по его мнению, такая, как я, не побоявшаяся ночевать среди кучи незнакомых мужиков, идеальная заблудшая овца? Может, он такую считает падшей женщиной? Я окончательно развеселилась, но держала себя в руках и сосредоточилась на доедании наваристой похлебки.

— А отец, когда мать умерла, схлестнулся с этой, — парень презрительно скривил нос, — ведьмой.

Я поперхнулась. Ангелы, демоны, теперь еще и ведьмы? Может, он в переносном значении? Хотя, судя по тому, какой ненавистью горят его глаза, парень лично мачеху с превеликим удовольствием на костер бы возвел и бензинчиком для надежности щедро спрыснул.

— Она научила отца этой мерзости, — его палец ткнул в черное нутро входа в тоннель. — А он и остальных сманил этой мерзости поклоняться!

— Похоже, в вашем лице мой брат нашел благодарного слушателя, — усмехнувшись, произнес другой парень, сев рядом со мной с другой стороны. — Остальные его гоняют!

— Да потому что эта дрянь уже весь ковен сюда перевезла!

— Это он наших сестер сводных имеет в виду. — Пояснил брат. — Иди уже, ложись спать, завтра трудный день будет.

— Слепые вы, — тот махнул на нас рукой и, бурча под нос, двинулся к вагончикам.

— Простите его, он так-то нормальный, но как религии касается, хуже бешеного пса становится.

— Религия — худшее изобретение дьявола. — Пробормотали мои губы. Кто это говорил? Так хочется вспомнить!

— При брате только такого не произносите!

— Покусает?

— Как минимум. Простите, я Рафаэль. — Он протянул мне руку. — А вы… вот голова дырявая, забыл!

— Энжел. — Так я представилась шахтерам. А что? И настоящее имя не засветила, и не соврала!

— Вам подходит.

Ему, кстати, тоже Рафаэль идет — красивый, с глубокими карими глазами и тонкими чертами лица. Но лучше промолчу, он и так на меня весьма недвусмысленно смотрит.

— О вас, наверное, тоже девушка в городе сейчас переживает? — прозрачно намекнула я.

— Вовсе нет, — парень с хитрой улыбкой покачал головой. Кажется, мой коварный план раскусили. — Вы мне нравитесь, Ангел, очень сильно нравитесь.