Древняя душа (СИ)

Но как только оно успокоилось, любопытство заставило меня встать и направиться к выходу. Дверь скрипнула недовольно, выпустив в коридор, который привел во внутренний дворик с потрясающим цветником. Ни одно растение мне не было знакомо, но это не помешало восхищенно ахать, рассматривая их. Дорожка, что вилась в тени высоких деревьев, привела к такой низенькой калитке, что казалось, ее и перепрыгнуть несложно. Не в моем состоянии, конечно — сердце билось в горле, воздуха не хватало, слабость кружила голову, да еще и подташнивало.

Но я жадно глазела по сторонам, рассматривая, кто чем занимается, что как устроено. Люди вокруг, в основном, хлопотали по хозяйству — ухаживали за грядками, кормили лошадей и других животных, разгружали подводы с мешками, носили ведра с водой и много чего еще. Это даже немножко разочаровало — ощущение, что я в гостях в соседнем городке, а не в ином мире! И это вместо того, чтобы радоваться! А если бы тут какие-нибудь одноглазые зеленые пузыри жили вместо людей, лучше было бы?

Смех вырвался изо рта хрюканьем. А что, Риэра больше не принцесса, приличия чопорно соблюдать не обязана! Я и вовсе развеселилась, когда местные свинюшки в загоне подняли головы и захрюкали в ответ. Вот и мои первые подружки!

— Животным вы нравитесь, — раздалось сзади.

— Спасибо, — я посмотрела на жгучего брюнета с кучей бумаг в руках, что он прижимал к груди. Симпатичный, но мне сейчас не до любовных перипетий — уж точно! Ноги сами понесли прочь.

Жизнь текла мимо. Что ж, все верно — она продолжается, несмотря ни на что. Можно сделать лишь одно — влиться в ее поток. А вот, очевидно, и двери в храм — над нашими точно такая же вязь была. Но эти огромные — приходится голову запрокидывать, чтобы верх разглядеть. Белоснежная махина тоже, по-видимому, никогда не закрывалась — она уже вросла в землю.

Но самое интересное обнаружилось внутри. Коридор вывел меня в просторный, наполненный прохладой зал овальной формы. Здесь правила бал приятная полутьма. И тем неожиданнее и прекраснее выглядело оно — древо Офель, раскинувшее ветви под столбом солнечного света, что бил из широкого отверстия в центре купола.

Обычным был лишь ствол — коричневый, покрытый корой, на вид шершавый. От него в разные стороны расходились ветви — серебристые, мерцающие, они медленно раскачивались, словно древо в полусне шевелило «руками». Наверное, поэтому все, кто был в храме, разговаривали только при необходимости, и то — шепотом. Толстые ветки переходили в более тонкие, уже золотистые, что оканчивались листьями.

Именно они были самым необычным — небольшие, с половину ладошки младенца, прозрачные, почти ромбовидной формы, эти листики словно таили внутри жидкий огонь, что плавно, тягуче перетекал из верней половины в нижнюю, сворачиваясь уютным клубочком, а потом начиная двигаться в обратном направлении! Цета права — это волшебство!

На глазах выступили слезы. Сердце пронзительно пело, поражаясь этой красоте и силе. Я опустилась перед древом на колени, прижав руку к груди. Вся боль, загнанная мной вглубь, неожиданно всколыхнулась, как муть со дна грязной реки, и обрушилась с новой силой, безжалостно сминая душу. Всхлип перерос в хрип, словно меня душили. Тело затрясло и…

Время шло мимо меня, я отдавала страдания богине Офель, излечиваясь, успокаиваясь, набираясь сил. Глаза тонули в картинках, что сливались в одну сплошную цветную линию, размазанную и непонятную. Древо трепетало надо мной ветвями, все понимая и забирая, разгоняя боль, раздирающую внутренности. Золотой свет, маленькими облачками собираясь из отсветов огня внутри прозрачных листьев, окутывал меня согревающим пологом.

Боль стихла. Душа успокоилась. Я прикрыла глаза, отдаваясь приятному ощущению — словно внутри меня тот же золотой свет, исцеляющий раны и дарящий силы. Которые мне скоро понадобятся.

Эта мысль вторглась в покой и заставила распахнуть глаза. Рядом никого не было. Сияющий столб, в котором тонуло древо Офель, меркло — видимо, в этом мире наступает вечер. Я поднялась с колен. Как же спокойно внутри! Чистая благодать.

— Не забудьте взять лист. — Уже знакомый голос.

Тот же жгучий брюнет, только уже без бумаг. Когда он успел подойти?

— Лист? — переспросила я.

— Вы нездешняя, очевидно. — Парень улыбнулся. — После молитвы принято просить благословения. Вот так. — Он подошел к древу и протянул руку. Одна из ветвей плавно скользнула к ней, и лист лег прямо в ладонь. — Их носят на груди, у сердца, это помогает знать, что желание искренне, а помыслы чисты.

— Как? — я подошла ближе.

— Пока кулон не обжигает вас, все хорошо. А если появляется неприятное ощущение, надо разбираться, что не так.

Я тоже протянула руку, и в мою ладонь тоже лег лист — холодный, тяжелый, с клубочком огня внутри. Какой же он красивый! Хочется смотреть и смотреть!

— Возьмите, — брюнет снял с шеи цепочку. — На ней есть крепление как раз для листьев древа.

— Спасибо, не нужно.

— Не стесняйтесь, у меня есть другая. К тому же, от дара, сделанного перед древом Офель, нельзя отказываться.