Древняя душа (СИ)

— Да! — помимо воли выдохнула я. Язык сработал быстрее разума.

— Что ж, честная моя, — он усмехнулся, — приму твое наказание, ибо заслужил. Но не мучь меня долго, Риэра, любое терпение имеет границы, помни об этом.

Глава 22 Казнь

Риэра

Деметрия провели мимо по площади, так похожей на ту, что явилась мне во сне — когда он сжег всю мою семью. Мерзавец жадно смотрел на меня, понимая, что видит в последний раз. Я же, заледенев от боли, вспомнила нашу вчерашнюю встречу. Узнав от Люцифера, что Покоритель миров все еще жив, мне не удалось усидеть во дворце. Неумолимая сила влекла к моему мучителю, не оставив простора для доводов рассудка.

Нас разделяла решетка, но дрожь все равно сдержать не удалось. Мужчина сидел на каменном полу, оперевшись рукой на согнутую в колене ногу. В его позе было что-то властное и надменное, присущее властителям, которые хлебнули могущества сполна и перестали считать кого-либо ровней себе.

— Я говорила тебе, что когда-нибудь ты захлебнешься всей той болью, что причинил. — Тихо прошептали мои губы.

— Пришла поиздеваться? — он ухмыльнулся, подняв на меня глаза.

— Нет. Думала, твоя боль ляжет целительным бальзамом на мои раны.

— Получилось?

— Нет. — Я попыталась улыбнуться. — Но у нас могло получиться.

— Ты на самом деле в это веришь?

— Не знаю. Может, в процессе ты сломал бы меня и выбросил, как ненужную больше игрушку. Но я попыталась бы смягчить тебя. Во мне зарождалась любовь к тебе — влечением тела, помнишь?

— Твои поцелуи никогда не забыть. — Хрипло отозвался мужчина.

— Это могло перерасти в настоящее чувство. Если бы ты изменился, использовал тот шанс, что тебе был дарован. Тогда я сделала бы тебя счастливым, твои раны затянулись бы, и, возможно, ты захотел бы отплатить миру тем же.

— Если бы я стал мягким, меня сожрали бы.

— Ты был твердым и жестоким. Помогло это тебе? Учитывая, где ты сейчас.

— Ты должна была стать моим спасением, понял. Но стала наказанием и проклятием!

— Не я. — Мне с трудом удалось удержать слезы. — Твои поступки наказали и прокляли тебя. Все могло быть по-другому. Мы могли просыпаться по утрам, заниматься любовью и завтракать в постели. Ты мог взять на руки нашего первенца, когда я произвела бы его на свет. А через несколько лет ворковал бы над новорожденной дочерью. У тебя была бы любящая, уважающая тебя супруга, поддержка, опора, крепкий тыл. Но своей жестокостью ты втоптал в грязь эту возможность. Что и привело тебя туда, где ты сейчас.

— К чему эти разговоры, Риэра?

— Ни к чему, ты прав. — Я с грустью улыбнулась. — Но мне хотелось попрощаться. Навсегда.

— Не навсегда! — Деметрий вскочил на ноги и стиснул прутья решетки. — Я найду тебя в следующих жизнях, отыщу, где бы ты ни была! Тебе суждено быть моей!

— Даже если мне и не посчастливится вновь с тобой встретиться, ты сможешь только одно — принуждением взять мое тело. Душу не получишь никогда!

Я развернулась и направилась к выходу.

— Постой! — этот крик, словно у раненого умирающего зверя, заставил остановиться. — Риэра, умоляю!

Мои глаза снова встретились с его взглядом. В нем уже не было злости и заносчивости. Только мольба.

— Завтра меня казнят. — Почти неслышно прошептал мужчина. — Помоги принять смерть достойно, пожалуйста!

— Как?

— Приди на казнь. Чтобы в толпе было то единственное лицо, которое я хочу увидеть перед смертью. Умоляю, Риэра!

— Приду.

— Благодарю.

Я сдержала обещание — встала в первых рядах перед помостом. Люцифер остался верен себе — в качестве казни он выбрал сожжение. Внутри было муторно, словно съела что-то не то. В душе моросил серый промозглый дождь. Привязанный к столбу Деметрий смотрел в мои глаза, а мне не удавалось ощутить ту ненависть, которую раньше испытывала к нему. Если бы можно было отпустить его с уверенностью, что мужчина покинет этот мир и никогда более не вернется, я бы не колеблясь это сделала.

Падший сам поднес факел к хворосту и дровам, для верности политым смолой. Несмотря ни на что, я не отвела глаза до последнего. Судьба сжалилась надо мной — они наполнились слезами, и картинка поплыла, исказившись. У Деметрия право на снисхождение не имелось, ему пришлось принять все муки, которые он, должно быть, заслужил. Как и те, чьи поступки сделали его таким. Если есть хоть какая-то справедливость на свете, они должны взойти на костер вместе с ним — в потустороннем мире.

Я почувствовала, когда его не стало — словно в нашей непростой, трагичной истории кто-то поставил жирную точку, закрыл книгу и поставил на полку — пылиться рядом с остальными. Его жизнь закончилась, и я мысленно пожелала ему найти свой путь, каким бы он ни был, пройти его целиком, заслужить искупление, начать по новой.