Древняя история казачества

Всю жизнь Евграф Петрович немало средств, времени и сил тратил не только на исторические труды, археологические раскопки. Он также мечтал вырастить на Донской земле яблони с необычно крупными яблоками, следуя и здесь древней традиции «украшения земли». Он видел, что заброшенные сады, превратившиеся за столетия в буйно разросшиеся рощи диких яблонь и алычи, окружают развалины величественных аланских-казачьих городов в Древнем Пятигорье. И за это советские историографы с усмешкой называли его «историком-садоводом».

Все мысли историка-патриота всегда были обращены к поиску истоков казачества, как древнейшей и самобытной части русского народа, сохранившей идеалы предков: ведических ариев, саков, массагетов, алан, сарматов-роксалан. Само возниконовение имени казаков он относил в глубь веков, возводя его к самоназванию арийцев, как Азов-Саков, али Асов. Важно вспомнить, что и сам Будда Сакья-Муни, основатель буддизма, был князем из рода саков-сакиев. Да и Буса Белояра «Велесова книга» именует Будаем, то есть Буддой. Христиане же первых веков в князе Бусе Белояре видели образ Христа.

Античной истории известны близ Каспия и к северу от Черного моря бесчисленные племена саков, массагетов, асов-роксалан. А потом, в Средневековье, – яссов, касогов, торков, подонских бродников, именуемых общим именем черных клобуков. В «Велесовой книге» эти народы именуются русколанами, также «белогорами», «белоярами», «новоярами» и иными именами.

Русские летописи упоминали, что черные клобуки назывались также черкасами и казаками. И многие историки казачества полагают, что общее имя казаков образовано от сочетания имени племени саков (оленей-сохатых) с приставкой «кос» («кас») – «белый». Получается: «белые олени». Заметим, древний герб Войска Донского – «Елень пронзен стрелой», изображает белого оленя с черной стрелой в спине.

И, разумеется, глубоко чужды были Е. П. Савельеву, как и иным казачьим историкам-патриотам теории, рассматривающие казачество как «беглых крепостных», либо «сброд людей разных народностей», согласно принятой большинством современных историков доктрине.

Но тут следует заметить, что в начале XX века подобные теории оспаривались многими и вовсе не были общепринятыми. Их активно поддерживали лишь «норманисты», приверженцы западной исторической школы, выдававшие свою точку зрения за официальную. А у Запада всегда были свои интересы на Кавказе – и экономические, и политические. И потому историки-норманисты выступали, как «агенты влияния», коим было важно ослабить позиции геополитического противника и конкурента.

К сожалению, наследники этого направления, а также сродные им «хазароведы», уже заняли главенствующие позиции в российской академической среде, но в те годы им мощно противостояли славянофилы и антинорманисты.

Можно, к примеру, назвать имя Дмитрия Ивановича Иловайского (1832–1920), автора многих научных трудов, а также гимназических учебников, который также отстаивал древности Черноморо-Азовской Руси и видел предков русских и казаков в роксаланах и аланах. Именно его точка зрения была в те годы официальной.

Так что труды Е. П. Савельева не были такими революционными в области историографии, как они воспринимаются теперь. Их ценность прежде всего в том, что он привлек для отстаивания истинной истории наших предков множество важных источников, древних казацких преданий, а также в том, что вступил в борьбу с оппонентами без страха и оглядки на ложные авторитеты.

За эту смелость и вольномыслие, и прежде всего за прямую критику самодержавия – в Чернобоге и его присных нетрудно увидеть карикатуру на царя и его окружение – ему даже, как говорят старожилые казаки, грозило заточение в Петропавловской крепости. Потому и сын его, Василий, ушел «в революцию», к красным.

Но и это не помогло признанию его трудов новой, большевистской властью, оказавшейся еще более консервативной в вопросах истории, чем прежняя, опасавшейся силы и независимости казачества, помнившей о том, что эта история получила статус официальной в 1918–1920 годах при создании казацкой республики в области Всевеликого войска Донского. Хорошо еще, что сам Е. П. Савельев не попал потом под репрессии и «расказачивание».

Конечно, Евграф Петрович в своих книгах спорил несколько более эмоционально, чем это принято в исторических кругах, а также он чрезмерно вольно использовал метод символической этимологии, представлял и народное, чисто казачье, видение исторических проблем, но тем не менее этот спор был вполне научным, ведущим к истине.

Опорочивание имени и трудов Е. П. Савельева привело к тому, что важное направление в исследовании исторического прошлого как казачества, так и всей индоевропейской расы было осмеяно и отвергнуто.

Отрицательные и категоричные выводы были сделаны несмотря на то, что изучение и научное обоснование этой теории находилось тогда в самом зародыше и естественно не могло на равных соперничать с устоявшимися, «отшлифованными» теориями, на деле не имеющими к реальной истории русского народа никакого отношения.