Древняя история секса в мифах и легендах

этом, поднимается к Ранги. Кстати, многочисленные звезды, которыми Ранги сияет ночами, — это подарок разлучника Тане, который таким образом, надо полагать, пытался загладить свою вину перед отцом. Простил ли сына Ранги, не известно. А вот маори не только ни в чем не винят Тане, а даже очень его почитают — за то, что его стараниями возникло пространство, где маори сейчас и обитают. Одним из знаков их благодарности богу лесов и птиц стало то, что самое большое дерево каури в Новой Зеландии высотой более пятидесяти метров и обхватом почти в четырнадцать — не забудем про ассоциации фольклористов — носит имя Тане Махута, что в переводе с языка маори означает «Первое воплощение Тане».

От невинного почкования

до огненных фаллосов

Широчайший простор для воображения дает индийская мифология — она представляет собой совокупность различных мифологических систем, в которых каждому из высших богов рано или поздно выпадает главная роль. Привести к единой канве конгломерат индийских мифов весьма сложно, и мы оставим решение этой задачи кому-нибудь другому, а сами попробуем рассказать несколько сюжетов, имея в виду заявленную тему и заранее извинившись за вынужденное упрощение многих мотивов. При этом хотелось бы уточнить: говоря «индийская мифология», мы поведем речь прежде всего об индуистской мифологии, близкой подавляющему большинству населения Индии, и пренебрежем указанием строгой науки, что мифология индийцев стоит на трех китах и включает также ведийскую и буддийскую части.

Правит всем в индуистской мифологии тримурти — божественная триада, куда входят Брахма, Вишну и Шива. Первым появился «творец», «наставник мира», «владыка сущего» Брахма, который «подобен тысяче солнц», — он возник в золотом яйце, плавающем в первозданных водах, и силой духа располовинил это яйцо, причем из одной части образовалась земля, а из другой небо. Себя Брахма, изначально бесполый, также разделил надвое, обретя сразу и мужскую, и женскую ипостаси. Правда, женские качества Брахмы впоследствии не особенно проявлялись, а вот по части применения мужских он преуспел. Но прежде, чем это случилось, он — опять-таки силой духа (и никакого секса — да и не с кем было!) — породил восьмерых сыновей. Старший Мари- чи отпочковался от его плеча, Атри вышел из глаза, Ангирас возник, по одной версии, из уст, а по другой — из семени, упавшего — важное уточнение! — на горячие угли, Пуластья, Пулаха и Крату явили собой материализацию мыслей демиурга, Дакша родился из большого пальца его правой ноги и восьмой, поскребыш Бхригу, опять-таки из семени.

Дети Брахмы породили многих богов, прославились бесчисленными деяниями, а кое-кто временами обретал невероятную силу. Тот же Бхригу в определенный период своей биографии мог безнаказанно пренебречь почитанием отца- демиурга, а Шиву — великого Шиву! — превратить в лин- гу, то есть в фаллос, за то, что тот не принял его, поскольку аккурат в момент визита Бхригу занимался любовью с супругой. Среди многочисленных качеств отпрысков Брахмы нельзя не отметить своеобразное чувство юмора. Вот, скажем, Пуластья — весьма важный персонаж индийской мифологии, облеченный особым доверием отца (через него были переданы людям пураны — канонические религиозные тексты) и наделенный по наследству функциями творца, — не упускал случая пошутить, даже когда дело касалось производства потомства: он стал родоначальником ванаров, то есть обезьян, киннаров — людей с птичьими или конскими головами (в последнем случае — близких родственников греческих кентавров), а также демонов ракшасов.

Заслуживает упоминания один эпизод, связанный с Пула- стьей. Как-то он молился в ашраме, обители мудрецов и отшельников, причем это был не простой ашрам где-то в захолустье, а на священной горе Меру, где проживает Брахма, и тут вдруг туда явились небесные девы апсары. Вооб- ще-то индийская мифология вменяет апсарам в обязанность прислуживать богам, ублажать попавших на небо героев и насылать на людей любовное безумие. Но в этот раз, вероятно, апсары были не на службе, поскольку явились в ашрам со своими любовниками и устроили форменное безобразие.