Древняя история смерти

Но возможность бессмертия была грузинами упущена — и опять-таки по причине благородства, великодушия и гуманизма, присущих грузинскому народу в целом и грузинским разбойникам в частности. Эти качества проявились и взяли свое даже в такой неординарной ситуации. Размякнув от вина (автор придерживается версии, что без кутежа не обошлось — тем более что повод имелся), отец и сын смилостивились над Смертью, и в обмен на обещание, что она оставит в покое сына-разбойника, пока тот сам ее не призовет, старик отец разрешил бедолаге слезть с дерева. Вполне вероятно, что и эта сделка завершилась возлияниями и песнями до утра…

Тут и сказке конец. Смерть и разбойник разошлись по своим делам и встречались лишь изредка по роду занятий — если благородному разбойнику случалось прирезать на большой дороге какого-нибудь крестьянина, едущего с барышом из города. Когда же разбойник состарился, одряхлел и уже не мог заниматься любимым делом, он призвал Смерть к себе, и она забрала его жизнь с превеликим удовольствием.

Морали в сей истории никакой, но ее с избытком в другой грузинской легенде. Как-то Смерть усадила одного грузина на своего белого коня, который вознес его к самому небу, откуда он увидел землю такой маленькой, что и описать невозможно. Мораль: сколько веревочке ни виться, а конец найдется — никуда на таком малом пространстве от Смерти не спрятаться…

Вождь Хвемпетла, персонаж мифа африканского народа бата, а точнее — входящей в него этнической группы капсики, вряд ли был знаком с этой грузинской мудростью, а если и был, то этим своим знанием пренебрег и клятвенно пообещал капсики найти способ спасения от смерти.

Однако, перебрав пришедшие в голову идеи, Хвемпетла ничего оригинального не обнаружил и решил забраться в какое-нибудь укромное место, где смерть его не сможет отыскать. Начал он с того, что укрылся в пещере, но смерть мгновенно персонифицировалась, обретя плоть и кровь, и тут же его нашла. Но она не стала убивать незадачливого вождя и принялась играть с ним, как кошка с мышью, дав ему право еше на несколько попыток. Хвемпетла последовательно прятался в колючем кустарнике, зарывался в солому на крыше хижины, заползал в термитник, сидел, скрючившись, в дупле баобаба и даже изловчился влезть внутрь стебля папоротника. В последнем случае он, похоже, впечатлил даже Смерть, и она в сомнениях, не отпустить ли Хвемпетлу с миром, сделала вид, что не может его найти. Но потом верность предназначению взяла свое, и Смерть выудила вождя из папоротникового стебля за торчащую наружу грязную пятку.

Хвемпетле ничего не оставалось, как признать тщетность своих попыток. Он отправился к капсики и принялся учить свой народ не методам сбережения от смерти, а похоронным обрядам.

И тут, думается, самое время поставить в этой книге точку…

Тут, думается, самое время поставить в этой книге точку», — сказано в конце предыдущей главки. Ведь все, кто занимался или занимается поисками бессмертия — и простодушные первобытные философы, и бородатые алхимики Средневековья, и современные шарлатаны от науки, — все они уже давно стали или станут в обозримом будущем главными действующими лицами похоронных ритуалов.

«Восемь бессмертных»

Однако не дело заканчивать на минорной ноте, и поэтому (хотя и не только поэтому) следует упомянуть тех, кому все-таки удалось одержать не временную, а окончательную победу над смертью и удостоиться вечной жизни. Перечисление таких персонажей с указанием их деяний займет немало места, и делать я этого не буду — еще и потому, что в каждой истории есть место для домыслов. Это не отменяет того, что среди легендарных победителей смерти есть личности весьма симпатичные вроде австрийского винодела Хойсля, обменявшего вино из своего подвала на бессмертие и напоившего Смерть до того, что она превратилась в скелет (знать бы только, где сейчас болтается этот самый Хойсль). Или вот, скажем, белорусский крестьянин, засунувший смерть в бутылку и так напугавший ее, что она уже которую сотню лет обходит его стороной. Или же безвестный чех, отыгравший свою смерть в кости у самого Сатаны и ныне служащий референтом при апостоле Петре. Или же венгерская старуха, спрятавшаяся сначала в бочке с медом, а затем залезшая в перину и так испугавшая Смерть своим видом, что та драпала хуже шведа под Полтавой. И прочая, прочая, прочая. Не говоря уж о божествах — умирающих и воскресающих, без которых не обходится ни одна уважающая себя мифология…