Древняя книга Агриппы

– Я? Убил?! – воскликнул Троф с неподдельным возмущением. – Я ввел его в Вечность! Кем бы он стал? Крутил бы задом в стриптизе для озабоченных старых дев еще лет пять, от силы десять – и что дальше? Спился бы или подсел на иглу! Поверьте мне, я знаю эту публику. А теперь он веками будет являть собой образец мужской силы и красоты! И потом – я не уверен, что жизненные процессы даже в полностью окаменевших клетках абсолютно прекращаются. Возможно, что-то продолжает происходить, просто очень медленно и незаметно для нас. Кто знает, может, через сто лет кто-нибудь откроет механизм обратного превращения, и Андрей Семенов снова войдет в этот мир молодым, красивым и полным сил. И сможет в новом мире занять достойное место. И это вы называете убийством? Я отправил его в Вечность, дав надежду на возвращение. Сколько неизлечимых больных позавидовало бы Андрею!

– Вы просто псих, – пробормотал Тавров. Он напрягал мышцы, пытаясь освободиться, но скобы держали надежно.

– Ну не надо оскорблений, – нахмурился Троф. – Не тратьте время понапрасну. Можете задать еще один вопрос.

– Что вы забрали у гадалки? – спросил Тавров.

– Опять вы с этой гадалкой! – с досадой воскликнул Троф. – Да не убивал я ее! Я даже не подозревал о ее существовании. Я не хожу к гадалкам, ясновидящим и не верю во всякую паранормальщину. Так что с вашей старушкой или кто она там поработал кто-то другой. Но кто именно, вы теперь уже не узнаете.

– Может, и голову не вы забрали?

– Какую еще голову?

– Голову Ольги Берг, – пояснил Тавров. – Помните женщину, с которой Андрей был на курорте?

– А-а, мне что-то такое говорил Андроновский, – вспомнил Троф. – Он хотел, чтобы я поехал с ним в морг. Но я терпеть не могу покойников, тем более безголовых. Почему вы решили, что это сделал я?

– Вы задаете этот вопрос после того, что вы мне показали? – иронически осведомился Тавров.

– Какая чушь! Как вы могли подумать такое? – возмутился Троф. – Я ученый, я экспериментирую над живыми организмами. Над жи-вы-ми, вы слышите? Зачем мне голова от трупа? Дикость какая-то!

Он закатал рукав свитера, обнажив правую руку Таврова.

– Вы понимаете, что вас неизбежно разоблачат? – спросил Тавров.

– Это каким же образом? – поинтересовался Троф, протирая кожу на сгибе спиртом.

– В моей куртке радиомаяк, – сказал Тавров. – Вас вели от самого дома. Сейчас опера из МУРа и ОМОН уже окружают дом.

Игла шприца выбросила струйку жидкости.

– Неужели? – саркастически вопросил Троф.

– Да проверьте куртку, идиот вы этакий! – заорал Тавров. – Радиомаяк в пачке с сигаретами!

– Если это оттяжка времени, то очень глупая, – предупредил Троф и отложил шприц. Он направился к выходу. Остановившись в дверях, он повторил Таврову: – Очень глупая.

И вышел.

«Что делать? Что делать?» – пульсировало в висках Таврова. Все-таки не надо было отказываться от радиомикрофона! Когда же появится Павлов?

Словно в ответ на мысли Таврова через открытую дверь донесся какой-то грохот. Через несколько мгновений в комнату ворвались люди в камуфляже и с автоматами. Они тащили Трофа, выкрутив ему руки за спиной так, что смыкались локти.

«Кто это? ОМОН? Но откуда ему здесь взяться? Может, бандиты?» – пронеслось в голове детектива.

Трофа бросили на пол, пинками придали ему сидячее положение и прислонили к стене, пристегнув наручниками к радиатору. В комнату вошли трое. Один седой, с бородкой и в очках. Второй тоже седой, но подтянутый и моложавый – явно старший. Третьим был Павлов. Моложавый посмотрел на Таврова и обратился к Павлову:

– Ну что, подполковник, это и есть твой человек?

– Да, – ответил Павлов, подбегая к Таврову. – Как вы, Валерий Иванович, все в порядке?

– Все нормально, не волнуйся, – успокоил его Тавров. – Вадик, вон пульт лежит от этой штуки. Займись.

Павлов схватил пульт, несколько мгновений изучал его, потом решительно нажал на кнопку. Скобы плавно отошли. Тавров с трудом поднялся, разминая затекшие мышцы.

Тем временем человек с бородкой подошел к Трофу и сказал:

– Ну здравствуй, Слава! Задал ты нам работы.

– Какая встреча! – ухмыльнулся Троф. – Сам академик Резников собственной персоной! Снова решили присвоить плоды чужого труда?

– Какого труда, Слава? – поморщился Резников. – Ладно, докатился до уголовщины, наркотики изготавливал, – но это! Я видел твою выставку, – как ты мог дойти до такого?!

– Оставим сантименты, профессор, – вмешался моложавый. – Где материалы по проекту «Фикус», Салуков?

– Они уничтожены после закрытия проекта, – невозмутимо сообщил Троф.

– Я имею в виду ваши личные записи, которые вы делали в нарушение режима секретности, – металлическим голосом пояснил моложавый.

– В надежном месте.

– Конкретнее, – потребовал моложавый, – чистосердечное признание и помощь органам – единственный шанс сохранить вашу жизнь. Отдаете материалы и отправляетесь в престижную психиатрическую клинику, где вас подлечат. Не отдадите… суда не будет. Таких, как вы, нельзя оставлять в живых. Вы просто не выйдете отсюда. Вам ясно?

Павлов кашлянул. Моложавый нетерпеливо обернулся.