Древняя Месопотамия: Портрет погибшей цивилизации

Огромное большинство царских надписей не было написано с целью передать какую-либо информацию тому, кто их увидит. Даже те стелы, цель которых была сообщить потомкам о победах царей, едва ли предназначались для публики. Следующее соображение должно уточнить и подтвердить наше мнение. Такие тексты, как надпись Ашшур-нацир-апала II, детально описывающая пир, устроенный по случаю его восшествия на престол [9], или надпись Набонида, представлявшая апологию этого царя, необычным путем достигшего власти [10], написаны на каменных стелах, которые, как предполагают, были установлены в местах, доступных каждому. Но из этого еще нельзя сделать вывод, что надписи на этих стелах предназначались для распространения. Цилиндр Навуходоносора II, который к стандартной нововавилонской царской надписи добавляет систематически составленный список вельмож при его дворе ", был замурован, как это полагалось, в фундамент дворца. Хотя он содержит информацию, не имеющую прямой связи с посвящением здания богу, она все же не предназначалась для чтения. Но так как информация в надписях Ашшур-нацир-апала II и Набонида, которые, как считают, были выставлены в доступных местах, относилась к тому же типу, что и на замурованном цилиндре Навуходоносора II, то следует предположить, что ни эти надписи, ни надпись на цилиндре не предназначались для того, чтобы их читали. Стелы отличаются от цилиндров только тем, что они должны были быть помещены снаружи, в то время как цилиндры закладывались внутрь здания не только для того, чтобы посвятить его какому-либо божеству, но и для того, чтобы (как на то нередко ясно указывается в текстах) передать информацию будущему царю, у которого может возникнуть намерение перестроить храм. Все эти цилиндры, призмы, конусы и надписи на кирпичах закладывались в стены или в фундамент. Эти тексты, а также помещенные в темных коридорах царских дворцов надписи на рельефах и наскальные надписи, тщательно вырубленные в самых недоступных местах, формально были адресованы божеству. Они сообщают о победах царя, о его благочестии и требуют в ответ благословения божества. Поэтому они написаны высоким стилем, часто поэтическим и вычурным; в них упоминаются лишь тщательно отобранные события и используется ограниченный словарный запас. Можно полагать, что как ассирийские, так и нововавилонские надписи этого типа отражают литературные образцы, выработанные для данных обстоятельств. В ассирийских царских надписях можно обнаружить и новые линии развития. Так, у Арикденили (1319-1308 гг. до н. э.) и Салманасара I (1274 1245 гг. до н. э.) мы встречаем анналистическое направление; у Тиглатпаласара 1 (1115-1077 гг. до н. э.) мы видим длительные и торжественные интродукции, короткие и пылкие гимны между описаниями отдельных кампаний и триумфальный гимн в конце. После Адад-нерари II (911 - 891 гг. до н. э.), который начинает свои анналы чрезвычайно длинным вступлением, полным помпезного самовосхваления, стиль меняется и изложение становится более формальным и сдержанным. Позже, в надписях Capгона II (721-705 гг. до н. э.), предпочтение снова отдается поэтическому и помпезному стилю; в надписях Ашшурбанапала (668-627 гг. до н. э.) мы наблюдаем включение случайных происшествий, у Асархаддона (680-669 гг. до н. э.) и Синаххериба (704-681 гг. до н. э.) другие особенности. Таким образом, создается впечатление, что эти надписи составлялись по вкусу самого царя. Дворцовые писцы и поэты создавали для царя его собственный образ, рисуя его героем и благочестивым правителем; они изображали его в этих текстах таким, каким он хотел бы себя видеть. В этом отношении царские надписи династии Хаммурапи или ассирийских (с конца II тысячелетия до н. э.), а также халдейских царей, очевидно, заменили царские гимны, которые сохранились от царей III династии Ура и их старовавилонских подражателей (от Ур-Намму до Абиешу) [12]. Дворцовые поэты и барды, по-видимому, переключились от создания прославляющих царя гимнов на составление царских надписей, преследующих ту же цель. Вполне возможно, что гимны правителям тоже создавались, но они не вошли в литературную традицию, и если отрывки из них и сохранились, то количество их было столь незначительным, что не привлекло нашего внимания. По той же самой причине нелегко проследить связь царских надписей с местной литературной традицией данного периода. Тем не менее именно эти надписи, дающие возможность заполнить историческими фактами приблизительную схему, составленную на основе ''царских списков'' наименовании лет и списков эпонимов, помогают познакомиться и с литературными вкусами царских дворов, где они были созданы.