Древняя музыка в соснах

Музыкант ответил: «Все просто. Если музыка не захватывает вас настолько, что даже жизнь теряет свою цену, значит, вы не захвачены. Если вы не способны рискнуть жизнью, значит, музыка для вас вторична, а жизнь первична».

Возникает момент, когда вы становитесь способны рискнуть самой жизнью. Тогда музыка становится первичной, тогда музыка становится предельной. Только тогда вы сможете услышать древнюю музыку в соснах, не раньше.

Но религии умертвили вашу чувствительность. Индуизм и джайнизм планомерно убивали вкус, ислам — слух. И все религии объединяет ненависть по отношению к зрению. Существует немало историй о том, как святые выкалывали себе глаза: они боялись, что глаза могут ввести их в искушение.

В Индии есть история о Сурдасе. Однажды он ехал через город и увидел прекрасную женщину. Она завладела его воображением. Его начали терзать угрызения совести, и, вернувшись домой, он выколол себе глаза.

Но глаза ни в чем не виноваты. В действительности, увидеть красивую женщину... что здесь не так? Если вы увидели прекрасную женщину и у вас действительно чувствительные глаза, вы увидите в ней отблеск божественного, потому что оно присутствует во всем прекрасном, в каждой форме. Сурдас продолжает воспевать красоту Кришны, но если красота Кришны божественна, что тогда можно сказать о красоте женщины, которая привлекла его? Кто его загипнотизировал? Божественное гипнотизирует.

Выкалывать себе глаза — это преступление против божественного. Если Сурдас и правда сделал это, он больше не святой для меня. Он может быть великим поэтом, но только не святым. Но я глубоко погружался в его поэзию и чувствую, что эта история — фальсификация. Должно быть, это дело рук священников, так называемых религиозных людей, посредственных людей, дураков, не понимающих жизни. Иначе любое чувство увлекает за собой, все дороги ведут к нему — а куда им еще вести? Если возникает проблема, она не связана с глазами, проблема в том, что вам не хватает глаз. Тогда женщина выглядит как женщина; вам не хватает глаз.

Если это случилось и с вами, я советую промыть глаза. Станьте более чувствительным. Приучайте ваши глаза, пусть они становятся все более и более ясными, незатуманенными — и тогда обычная женщина начнет трансформироваться, станет выражением чистого божества; и мужчина также станет божественным; и деревья исчезнут, они превратятся в зеленое пламя божественного; и реки исчезнут, они станут не чем иным, как потоками божественной энергии.

Все религии пытались уничтожить вашу чувственность, вашу индрию. Я не имею ничего против чувств; потому что в моем понимании любое противостояние — это противостояние божественному, потому что все двери ведут к нему, каждая тропинка ведет к нему. Углубляйте свои чувства, станьте более живым. Пусть каждое ваше чувство будет тотально, и тогда в каждом измерении вы будете находить проблески божественного.

Из-за этих глупых и ошибочных учений вы находитесь в постоянном конфликте с самим собой. Из-за этих нелепых учений вы испытываете чувство вины за то, что любите женщину — почему-то это стало казаться грехом. Вы любите женщину и в то же время ненавидите ее, потому что она причина вашей греховности. Разумеется, вы пытаетесь отомстить ей. Разве вы можете простить женщину, которая, как говорят религиозные люди, осквернила вас? Разве вы можете простить ее?

Послушайте ваших святых: похоже, никто из них так и не смог простить женщину. Даже став святыми, они продолжают мстить. Женщина все еще остается где-то в глубинах их подсознания. Они все еще боятся. Отсюда непрекращающаяся борьба, ссоры, даже в любви — что уж говорить, если ее нет?

Любовь наиболее близка божественному, потому что в любви вы становитесь созвучны другому существу. В любви вы перестаете быть отдельным инструментом. Небольшая симфония возникает между двумя людьми. Затем рождаются дети, и симфония обогащается звуками других инструментов. Так рождается оркестр: дети, семья, друзья. Вы больше не одиноки, вы стали частью чего-то большего, чем вы сами. И оно должно расти, чтобы однажды все существование стало вашей семьей. Именно это имеет в виду Иисус, когда говорит: «Бог, мой отец». Вообще, он говорит не отец, он говорит абба — это более точное слово. Отец звучит несколько беспристрастно, в нем слышится некая отрешенность. Абба, бапу — так близко, так интимно. Возник мост, и божественное перестало быть чем-то далеким и недостижимым: «Бог есть абба, и я его сын. Я его продолжение. Если он мое прошлое, то я его будущее». В этом назначение сына: река продолжает свое течение.

Если вы продолжаете расти в вашей чувствительности, наступает момент, когда ваша семья разрастается и все существование становится вашим домом. А сейчас даже ваш дом не ваш дом; и даже дома вы не дома.

Я слышал...