Древняя Русь. Быт и культура

Спектральный анализ стекла позволил всесторонне изучить стеклянные изделия Новгорода, а потом и стеклоделие Руси в целом Щапова Ю.Л., 1963, 1972). Спектральный и петрографический анализы позволили по-новому подойти к изучению такой интересной отрасли керамического ремесла, как поливное дело (Макарова Т.И., 1967).

Все это вместе взятое делает целесообразным обобщение достижений в области археологии Древней Руси в отдельной книге, какой и призван стать данный том «Археологии».

Над томом работали восемнадцать авторов, преимущественно сотрудников Института археологии, а также кафедры археологии МГУ (В.Л. Янин, А.С. Хорошев. Е.А. Рыбина) и специалисты из Новгорода и Харькова (В.И. Поветкин и Е.В. Воробьева). Для освещения отдельных частных вопросов были привлечены молодые сотрудники Института археологии (В.И. Завьялов), библиография к тому составлена А.Г. Атавиным, И.Н. Мержановой, раздел главы третьей о поясных наборах написан сотрудницей Всероссийского музея декоративно-прикладного и народного искусства В.В. Мурашовой. Важные дополнения в главу о предметах христианского культа внесены сотрудницей РИМ Н.Г. Недошивиной.

Содержание тома не охватывает всех сторон быта и культурной жизни Древней Руси. Так, остались без освещения такие важные темы, как книгописание и книжная миниатюра, общее и профессиональное образование, золотное шитье, косторезное ремесло. На это есть объяснения.

Объем сведений о книжной культуре Древней Руси в последнее время значительно увеличился за счет колоссальной работы Археологической комиссии Отделения истории АН РАН, создавшей сводный каталог 494 рукописных книг из разных собраний (Сводный каталог славяно-русских рукописных книг, хранящихся в СССР, 1984). Они дополняют картину культурной жизни русского человека, которую рисует археологический материал — берестяные грамоты и эпиграфика.

Вопросы образования в Древней Руси освещены коллективом авторов (в том числе археологов) в первом томе «Истории педагогики» и поэтому не нуждаются в дополнительном рассмотрении в нашей книге (История педагогики, 1988).

Золотное шитье могло бы стать предметом исследования: остатки его обнаружены археологическим путем. Но все же самые значительные произведения дошли до нас из ризниц и частных коллекций и давно стали предметом пристального внимания искусствоведов. К их работам мы и отсылаем заинтересованного читателя, добавив этот список рядом серьезных исследований археологов (Свирин А.Н., 1963; Новицкая М.А., Маясова Н.А., 1968, 1970; Фехнер М.В., 1979). Отдельные предметы золотного шитья, найденные в раскопках, будут рассмотрены в главах об одежде, написанных М.А. Сабуровой.

Сложнее объяснить отсутствие исследования по косторезному мастерству, так как оно почти целиком представлено изделиями, найденными при раскопках. Однако специально изучены только гребни Старой Ладоги (Давидан О.И., 1962). Опубликованы отдельные костяные изделия из новгородских раскопок (Медведев А.Ф., 1960, с. 63–88). В нашем томе представлены предметы широкого обихода, сделанные из кости — гребни, писала, шахматы. Художественная кость Древней Руси в целом еще ждет своего исследователя.

Тематически том распадается на две части. В первую (главы 1–6) включены статьи, освещающие быт русского горожанина — начиная с интерьера его жилища и кончая транспортом, которым он пользовался, покидая свой дом по хозяйственным делам.

Еще автор «Руководства по славянским древностям» Любор Нидерле справедливо отмечал, что о смерти славян нам известно больше, чем о жизни (Нидерле Л., 1956, с. 180). Это понятно. Погребальные памятники, будь то курган или погребение на городском кладбище, представляют собой целые, нетронутые с момента захоронения комплексы, и археолог может восстановить все детали происходившего здесь в древности погребального обряда. Не так обстоит дело с жилищем. От него в лучшем случае остается только нижняя часть сруба, а от внутреннего убранства — лишь отдельные детали. Поэтому воссоздание интерьера древнерусского жилища — задача со многими неизвестными. Естественно, что надежнее всего она решается на материале раскопок в Новгороде. При этом надо подчеркнуть, что реконструкция интерьера имеет в данном случае не узко региональное значение: деревянная жилая архитектура теперь открыта во многих городах, в том числе и в Киеве (Новое в археологии Киева, 1981, с. 80–121).

Преимущество новгородских материалов для данной темы очевидно: земля этого города сохранила настилы всех уличных мостовых, срубы всех домов и хозяйственных построек от времени возникновения города до конца XV в. В более поздних слоях дерево в Новгороде не сохраняется (Засурцев П.И., 1967, с. 19). Самое же главное состоит в том, что раскопки широкими площадями позволили исследовать целые усадьбы со всеми входившими в нее постройками, т. е. те самые дворы, которые были известны по писцовым книгам и грамотам XVI–XVII вв. (Там же, с. 44).