Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. От Ярославичей до Всеволода Большое Гнездо

Прежде всего, это конечно же вопрос об авторе. Кто мог описать картину убийства Андрея с такой живостью, в таких мельчайших подробностях? Большинство исследователей сходятся во мнении, что подобное под силу только очевидцу, на роль которого обыкновенно выдвигают кого-нибудь из действующих лиц «Повести», появляющихся в ее финальной части: игумена Февдула, некоего киевлянина Кузьму (Кузьмище Кыянин) или главу капитула Успенского собора во Владимире попа Микулу. Но тут есть очевидная несообразность: судя по тексту «Повести», никто из этих лиц не присутствовал в Боголюбском дворце в то время, когда там разыгрывалась кровавая драма. Кроме того, ряд эпизодов (совещание заговорщиков в доме Петра, посещение ими «медуши», борьба в княжеский спальне и т. д.) никак не предполагает участия в них автора, который в лучшем случае мог лишь использовать здесь показания непосредственных участников убийства Андрея. Насколько вероятна такая возможность? Древнейшие летописи умалчивают о судьбе Андреевых убийц. Известия о том, что они подверглись судебному преследованию и казни, появляются не раньше XIV—XV вв. Так, в Комиссионном списке Новгородской Первой летописи есть любопытная запись: «Ив перьвое лето мстил обиду [судил убийц Андрея] брат его Михалко. Того же лета и умре. На третий год приде из замория из Селуня брат его Всеволод, нареченыи в крещении Дмитрии Юрьевичь, и седе на великое княжение, и мсти обиду брата своего Андрееву: Кучковичи поймал, и в коробы саждая, в озере истопил… и погыбе память их с шумом». Если бы эти сведения были верны, то можно было бы говорить о том, что автор «Повести» при изложении обстоятельств убийства Андрея опирался на материалы судебного процесса над его убийцами. Но сообщение Новгородской летописи, увы, нельзя признать полноценным историческим свидетельством, восходящим к более древнему источнику. Во-первых, новгородский книжник имеет весьма туманные представления о Всеволоде Юрьевиче — на самом деле этот князь вернулся на Русь из византийской ссылки не через три года после смерти Андрея, а по крайней мере десятью годами раньше, еще до 1169 г. (см. с. 385). Во-вторых, месть Кучковичам, их утопление в «коробах» — это легендарный сюжет, заимствованный из «народного краеведения», которое в данном случае «исторически» обыгрывает одно биологическое явление: неподалеку от Владимира, по дороге на Москву, есть запущенное озеро, называемое Плавучим; по нему плавают большие мшистые куски торфа, или, на языке окрестных жителей, «острова». Местные сказания, записанные историками в XIX в., утверждают, что это Кучковичи плавают в коробах, пущенных по поверхности озера, и издают мучительные стоны. И наконец, в-третьих, следует заметить, что в сообщении о «двойной» мести Михалка и Всеволода новгородский летописец, по всей видимости, лишь механически объединил две самостоятельные традиции, каждая из которых приписывала истребление Кучковичей одному из Андреевых братьев. Например, летопись Еропкина, известная по извлечениям из нее Татищева, повествует, что именно Михалко «велел перво Кучковых и Анбала, повеся, разстрелять, потом другим 15-ти головы секли» и т. д.; в коробе же здесь топят сообщницу заговорщиков — жену Андрея, о который мы еще скажем особо.

Кроме того, автор «Повести об убиении» озабочен отнюдь не тем, чтобы просто изложить известные ему факты. Произведение пронизано ярко выраженной идейной тенденцией, имеющей целью прославить Андрея как блаженного мученика и страстотерпца. Причем автор заходит настолько далеко, что без смущения сопоставляет обстоятельства гибели князя со смертью самого Христа: Андрей прямо называется «агнцем непорочными, убийцы восстают против него «якоже Июда на Господа», в его уста вложены предсмертные слова Иисуса: «Господи, в руки твои предаю тебе дух мой» (Лк., 23: 46) и т. д. Подобное уморасположение создателя «Повести» едва ли могло способствовать объективному изложению фактов. Чего стоит одна попытка представить смерть Андрея добровольной жертвой: во вступительной части «Повести» говорится, что князь будто бы знал о готовящемся на него покушении, однако решил не противиться убийцам и принять смерть ради Христа (явное заимствование из жития святого Бориса). Как это жертвенное намерение Андрея сочетается со сценой в княжеский спальне, оставим на литературной совести автора.

Отпевание и погребение убитого великого князя Андрея Юрьевича Боголюбского. Миниатюра из Радзивилловской летописи. XVI в.