Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. От Ярославичей до Всеволода Большое Гнездо

В мае 1175 г. Михаил с братом Всеволодом и сыном черниговского князя Владимиром Святославичем поехал к владимирцам. По дороге старший Юрьевич серьезно заболел и тем не менее продолжил путь, лежа на носилках. Ростиславичи между тем привели свои войска в Суздаль. Ярополк первый выступил оттуда навстречу Михаилу, но разминулся с ним в московских лесах. Тогда Мстислав Ростиславич с ростовской дружиной бросился наперерез Юрьевичу, «борзо, яко на заяц», и перехватил его в пяти верстах от Владимира. Ростовцы атаковали с таким страшным криком, как будто хотели пожрать врага, по выражению летописца. Но внезапно их боевой пыл почему-то пропал, и они бросились врассыпную, даже не схватившись с неприятелем. Владимирский летописец посчитал, что это Бог «поможе Михалку и брату его Всеволоду отца и деда его молитвами и прадеда его». Мстислав Ростиславич бежал в Новгород, Ярополк — в Рязань, а Михаил въехал во Владимир «с честью и с славою великою», гоня перед собой множество «колодников» — пленных ростовцев. В этом месте Лаврентьевской летописи владимирский книжник поместил настоящий панегирик своему городу, вернувшему себе столичный статус. И была, пишет он, радость великая во Владимире граде, который вновь увидел у себя великого князя всей Ростовской земли. Подивимся же чуду новому и великому и преславному Матери Божьей, как заступила она град свой от великих бед и «гражан» своих (владимирцев) укрепила: не вложил им Бог страха и не убоялись они двоих князей Ростиславичей и бояр их. Города старые — Ростов и Суждаль и все бояре хотели свою правду поставить, а правды Божией сотворить не хотели, говорили: «Как нам любо, так и сделаем, ведь Владимир — пригород наш». Воспротивились они Богу и Святой Богородице, послушали злых людей, ссорщиков, не хотевших нам добра из зависти к граду сему (Владимиру) и живущим в нем. Но Михаила и брата его Всеволода избрали Бог и Святая Богородица. Ростовцы и суздальцы не разумели правды Божией исправить, думая по старине, что они старшие. А новые люди мизинные (меньшие, младшие) владимирские[402] крепко держались правды и решили промеж себя: либо Михалка князя себе посадим и брата его Всеволода, либо головы свои положим за Святую Богородицу и за Михалка. И утешили их Бог и Святая Богородица чудотворная Владимирская, прославили владимирцев по всей земле за их правду.

Суздальцы первыми запросили мира. Их послы сказали Михаилу: «Мы, княже, на том полку с Мстиславом не были, но были с ним боляре, а на нас лиха сердца не держи, но поеди к нам». Михаил поехал в Суздаль, оттуда в Ростов, «и створи людем весь наряд, утвердився крестным целованьем с ними и честь возьма у них и дары многи у ростовец; и посади брата своего Всеволода в Переяславли, а сам возвратися Володимерю». Итак, старшие города вновь, как и при Андрее Боголюбском, лишились княжеского стола; владимирский князь опять «творил» им «весь наряд» по своей воле. Характерно и то, что Михаил посадил брата в Переяславле — другом «мизинном» городе, чьи жители, как будет видно дальше, держали сторону владимирцев.

Смирив ростовцев и суздальцев, Михаил ополчился на рязанского князя Глеба, чтобы вернуть вывезенную из Владимира в Рязань церковную «святость». Но кровопролития не случилось. На границе владимирского князя встретили Глебовы послы. Глеб кланялся Михаилу, винился в своем поступке и обещал отдать все награбленное «до последнего золотника». И точно, с удовлетворением замечает владимирский летописец, возвратил все: икону Богоматери, сокровища; даже книги — «и то все вороти».

Михаил княжил около года и умер в одном из волжских городков, куда он выехал по каким-то делам (20 июня 1176 г.). Как только ростовцы прознали, что князь занемог, они, даже не дожидаясь верного известия о его кончине, послали за Мстиславом Ростиславичем в Новгород. Тот незамедлительно явился к ним. Между тем владимирцы, похоронив Михаила в Успенском соборе, поцеловали крест Всеволоду «и на детех его». Нужда заставила владимирское вече отказаться от права выбирать князя; иметь собственную княжескую династию оказалось важнее.

А Мстислав с ростовцами уже шел на Владимир. Всеволод выступил навстречу ему во главе владимирского полка, послав также за переяславцами, но многие бояре из его дружины переметнулись на сторону Ростиславича. Здесь впервые сказался осторожный характер Всеволода, не любившего военного риска. Он выразил готовность помириться с соперником и уступить ему ростовский стол. Всеволодовы послы, прибыв к Мстиславу, сказали ему от имени своего князя: «Брате, оже [если] тя привели старейшая дружина [«бояре»], а поеди Ростову, а оттоле мир возмеве [там и помиримся]. Тобе ростовци привели и боляре, а мене… Бог привел и володимерци. А Суздаль буде нами обче, да кого всхотять, то им буди князь». Условия поряда показались Мстиславу приемлемыми, но ростовцы и бояре горели желанием унизить владимирцев. Они не дали Мстиславу замириться со Всеволодом, сказав: «Аще ты мир даси ему, но мы ему не дамы».