Древняя Русь и Великая степь

Традиционная ориентация Руси на Византию, давшая столь положительные результаты со времени Ольги и Владимира, при Ярославе Мудром была пересмотрена. Отчасти причина лежала в изменениях внутри самой Византии, где былой твердый порядок сменился расхлябанностью, но, с другой стороны, усилились и окрепли связи с католической Европой, и наконец этнические процессы внутри Руси толкали правительство к поискам новых решений. В совокупности это повело к изменениям политики, существенным не только для Руси, но и для окрестных этносов — половцев, торков, хазар и хазарских иудеев, а их реакция, в свою очередь, породила события, отозвавшиеся на всей истории Восточной Европы. Чтобы разобраться в сверхсложной ситуации переломного момента, окинем взглядом все страны, так или иначе связанные с этими событиями.

После смерти Василия Болгаробойцы (1025) его брат Константин VIII, дряхлый самодур, сменил дельных, способных сотрудников своего брата на льстецов и кутил, помогавших ему транжирить средства, выжимаемые с населения в качестве налогов на армию. Чудо еще, что армия иной раз одерживала победы.

Наследницей престола была дочь Константина — 50-летняя Зоя, трижды выходившая замуж за красавцев, бездарных и бессовестных. Первого — Романа III Аргира — утопили в бане, второй — Михаил IV — умер от стресса, третьего — Михаила V Калафата (Конопатчика) — ослепили, и лишь четвертый — Константин IX Мономах — пережил страшную старуху императрицу (1050) и умер в обстановке всеобщего недовольства и презрения от чумы (1055). Власть перешла к младшей сестре Зои — монахине Феодоре, которая перед смертью в 1056 г. передала престол «старикашке» Михаилу Стратиотику, низвергнутому военной знатью, восставшей в 1057 г. Однако вождь военных Исаак Комнин был пострижен в монахи, а престол перешел к Константину Дуке (1059–1067), который вернулся к политике своих предшественников: обиранию народа, уничтожению лучших полководцев, чтобы они не стали опасными, награждениям высших чиновников (синклита) и заигрыванию со столичной толпой в поисках популярности.

Византийская империя в начале XI в.

Само собой понятно, что сила Византии падала, но инерция, накопленная в минувшие полтораста лет, была столь значительна, что катастрофа отодвинулась до 1081 г. и оказалась неокончательной. В инерционной фазе этногенеза возможна регенерация, инициаторами которой в Византии стали провинциалы, не растратившие своей пассионарности вдали от соблазнов столицы. Постоянная война была менее губительна, чем утонченная роскошь.

Из краткого перечисления ничтожеств на престоле понятно, почему Византия уже в начале этой фазы стала терять уважение соседей, в первую очередь русских. В 1043 г. Ярослав Мудрый решил поискать других друзей и предложил Генриху III, королю Германии и императору Священной Римской империи (1039–1056), руку своей дочери, чем Генрих III не соблазнился.[555]

Тут-то бы следовало обидеться, потому что было высказано явное пренебрежение Русской державе. Тем не менее Ярослав, забыв, что он «мудрый», начал войну против Византии, ибо на константинопольском базаре в драке убили русского купца. Поход возглавил сын Ярослава — Владимир, потерпевший полное поражение: русский флот был сожжен греческим огнем, уцелевшие ладьи выброшены бурей на берег, где византийская конница заставила сдаться сухопутную армию. Пленники были ослеплены и возвратились домой калеками. Византия была еще слишком сильна для Руси.

Ярослав продолжал искать контакты в Европе. Тогда же, в 1043 г., он выдал свою сестру замуж за польского короля Болеслава, который за это освободил 800 пленных русов. Затем он выдал своих дочерей: Анастасию — за венгерского короля Андрея I, Елизавету — за норвежского короля Гаральда III Гардраду, Анну — за французского короля Генриха I, а сыновей женил: Изяслава — на польской королевне, Святослава — на немецкой графине и только Всеволода — на дочери Константина Мономаха. Перевес в брачной дипломатии был явно на стороне католической Европы.

Церковный разрыв Руси с Византией состоялся в 1051 г., когда Ярослав поставил митрополитом в Киеве русского священника Илариона, уже упоминавшегося выше автора «Слова о законе и благодати». В том же году монах Антоний основал Киево-Печерский монастырь, ставший впоследствии цитаделью русского православия, тогда как Греческая митрополия базировалась на церкви Св. Софии.

Европа в XI в.

Такое изменение княжеской политики не могло быть просто проявлением самодурства правителя. Очевидно, на Руси были антивизантийские настроения, настолько сильные, что они толкнули русских воинов в безнадежный морской поход на Константинополь. Греческий сановник и писатель Михаил Пселл, очевидец событий, считает причиной русского похода 1043 г. «старую вражду». «Это варварское племя, — пишет он, — все время кипит злобой и ненавистью к Ромейской державе и, непрерывно придумывая то одно, то другое, ищет предлога для войны с нами».[556]