Древняя Русь: наследие в слове. Бытие и быт

Свада же — уже раздор. Это действие, ссора, стычка. Наваждение. «Правда Русская» описывает не свару даже, и именно сваду — тот результат, который разрешился преступлением: если убьет «безъ всякоя свады», т. е. даже не спровоцированный ссорой или нападением, то «за разбойника людье не платять» (Правда Русская, 29), «нъ оже будеть убилъ или въ свадѣ или въ пиру явлено (явно), тъ тако ему платити» (там же, 28). «Свада зла» — διαβολή κακή ‘отвращение, клевета, вражда’ (Менандр, 15), «свадници гордии» (Жит. Вас. Нов., 503), но не «величави», они предстают как опасные, страшные для других люди. Разумеется, это пострашнее, чем просто слухи-свары. Средневековый словарь уточняет: «Свадливи — нагли, възносливи, напрасни» (Ковтун, 1963, с. 438), т. е. скоры на расправу и стремительны в действиях. Свирепы и злы, и это тоже не просто заносчивость и задиристость сварливых. В «Слове о полку Игореве» слово свада не употребляется, его нет и в «Повести временных лет» (тут только один раз — свара), но в Ипатьевской летописи, и особенно в Галицко-Волынской ее части, это слово встречается часто. Насельники Червонной Руси явно несдержанны в проявлении своих чувств. Даниил Галицкий посылает к венгерскому королю сказать: «Язъ не помянухъ свады Романовы — тобѣ бо другъ бѣ: клялася бо бѣста» (Ипат. лет., 246, 1203 г.) — мы поклялись в дружбе, и потому ничье наущенье не в состоянии нас (обоих) рассорить. Несколько раньше половцы «обрадовалися бяхуть свадѣ в Русскыхъ князехъ». (там же, 240об., 1196 г.) и решили на них напасть, пока князья еще не помирились. Осуждается тот, кто поднимается против своего князя в великой гордыне своей, как сделал это Доброслав против того же Даниила (там же, 266об., 1240 г.): «свадившеся сами» и «приехаша с великою гордынею... гордящу, ни на землю смотрящю»; летописец осуждает его гордость и враждебность за беды, которые он принес своей «свадой». Настойчивое упоминание дерзости и гордыни, которые вызывают сваду, весьма примечательно. Средневековые авторы утверждают, что в ссоре и сваде не сам человек виновен, это — проявление его дурных качеств, насланных ему бесами. Все то же наущение, но со стороны злого духа.

Чуть раньше, до конца XII в., свадити значило ‘задираться, раззадоривать других’ («свади братью» — там же, 112об., 1140 г.). Так, перед решительной схваткой противники «обои бо еще жадахуть боя, и свадишася стрѣльци ихъ, и почаша ся стрѣляти, межу собою гонячеся» (там же, 204, 1174 г.) — начиная сражение, легкая пехота ведет пристрелку, хотя полководцы еще не давали сигнала к атаке.

Таким образом, «специализация» термина привела к тому, что с Х111 в. слово свада стало обозначать саму стычку, которая возникла в результате свары. Сначала словесная стычка — потом бой.

Слова споръ также нет в древнейшей летописи. Пожалуй, впервые употребляет его Суздальская летопись в 1282 г.: когда татары избили бояр и простых людей, одежду убитых отдали гостям и паломникам, говоря: «Вы есте гости а паломници! Ходите по землям, тако молвите: «Хто имать держати споръ с своимъ баскаком — тако ему будеть!» (Лавр. лет., 170). Небезопасно спорить с ханским сборщиком дани, такой спор всегда заканчивался плачевно. Заметим, что имя споръ употреблено в сочетании с глаголом, «споръ держати» значит ‘противоречить’. Впоследствии, когда это слово стало в русских текстах употребляться чаще (было ли оно в живой речи — неизвестно), и особенно в московских грамотах после XIV в., — оно всегда означало ‘вступить в спор, в пререкание’, если с чем-то не согласен. Съпрѣтися значит ‘заспорить’, отсюда и прения — слово высокого слога, созданное специально для книжных текстов, и притом очень поздно. В Средние века все такие «прения» кончались одним — не сносить головы.

Так незаметно мы вступили в другой круг слов с тем же общим значением ‘возмущение, восстание (против другого)’; споръ перети, в древности это ‘схватка, драка, борьба’. К подобному спору относится и средневековый «Божий суд» — испытание оружием, огнем или водой, судебная схватка при свидетелях для доказательства своей правоты. Этот спор — не простой разговор на словах, не клевета или личная «правда», а дело, борьба, которая прямым и наглядным образом может доказать справедливость высказанных слов. Таково право силы, грубой физической силы, которому больше всего доверяет средневековый человек. И не только средневековый: «разрешить свой спор», прибегая к недозволенным способам, значит ‘развязать’ — покончить, и лучше всего бы порешить противника.