Древняя Русь: наследие в слове. Бытие и быт

Во-вторых, взаимные отношения родового (языческого) быта превращались в однонаправленное движение действия. Движение мысли и слова от мести ко мзде — одностороннему возмещению утраты, все более становящемуся незаконным побором; точно так же взаимность рѣза, тяжбы, пособия, попечения становились соответственно лихвой, судом, защитой, заботой и т. д. Пособити, т. е. безусловно ‘на (за) себя взять’, превращается в помочи (помощь) по силе возможности. То, что раньше достаточно было блюсти ‘наблюдать’, теперь непременно следует беречь, сторожить, стеречь и охранять от покушений со стороны лихих людей. Феодальная иерархия взломала патриархальный быт, выстраивая ряд дающих и получающих, субъектов права и его объектов.

В-третьих, и сами по себе слова под давлением жизненных обстоятельств, медленно ворочаясь в традиционных формулах речи, разрывая теплую — материнскую — их плоть, выходили на свет все более отвлеченными по смыслу терминами родового значения, годными для логических операций.

Рачение: ‘любовь’ (XI в.) → ‘попечение, забота’ (XV в.) → ‘сильное желание’ (XVI в.) → ‘старание (в заботе)’ (XX в.);

попечение: ‘помыслы’ (XI в.) → ‘служение (опека)’ (XII в.) → ‘забота’ (XV в.) → ‘стремление (в намерении)’ (XVII в.) → ‘наблюдение, связанное с ответственностью’ (XX в.).

Подобные преображения значений при общности смысла характерны для всех слов. Века не проходят даром.

Вполне возможно, что и в XI в. эти слова имели столь же отвлеченное (по тем понятиям) значение, как и теперь. Чем всеохватное чувство любви не ‘старание заботиться’? Мы уже знаем, что под любовью понимали русские, — это pietas, созревание глубокого чувства, окрыленное заботой и попечением. И чем помыслы о заботе отличаются от ответственности заботой? Да, смысловой стержень слов неизменен, хотя оттенки значений преобразуются в формах от образно широкого к отвлеченно специальному.

Так и происходит преобразование слов по мере развития мысли в постоянном свершении дел.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОЛЬЗА ДЕЛА

«Силушка» — она грешна. Без «силушки» — что поделаешь? И надо было выбирать или дело, или безгрешность.

Василий Розанов

ДЕЛО, ТРУД, РАБОТА

В древнерусских текстах широко распространены два глагола, с помощью которых описывалась трудовая деятельность: дѣлати и творити. Дѣлати столь же высокое слово, что и творити, но относится оно не к «творению» идеального (подобно творению Творцом), а к практической деятельности человека. Исконное различие между глаголами определяется их этимологией. «Творить» значит ‘хватать’ и, схватив, ‘удержать’, тем самым исполнив задуманное. Современные приставочные глаголы типа отворить — затворить сохраняют оттенки исконного смысла корня. Схватить в момент ее рождения можно идею, а вот вещи предметного мира касаются, ее можно трогать руками (и тогда расширяется смысл корня в слове рукодѣлие); таково именно исконное значение корня *dě- ‘ставить, класть’.

Дѣлати в древнерусском языке прежде всего означало ‘действовать’ (у Илариона Киевского в XI в.) или ‘исполнять’ («и рукама же своима дѣлати по вся дни» в Житии Феодосия Печерского того же времени), затем вообще ‘производить нечто значительное’, прежде всего возделывать землю и строить (древодѣля — плотник). «Вси гради ваши дѣлають нивы своя», — отмечает «Повесть временных лет» уже под 946 годом. Создавать, «доброе дѣлати» своими руками, а не властным повелением или принуждением силой.

Многие источники в традиционных своих формулах показывают разницу между трудом и делом.

Святой подвижник дела не делает, он трудится, даже если и «своима рукама»: «тружахомъся, дѣлающе своима рукама». Труд есть подвиг духовного спасения, напряжение души, а не напряженность мускулов. Это всегда преодоление всяческих затруднений, и Кирилл Туровский использует тот же глагол, чтобы выразить затруднение, которое встречает его, когда он собирается описать «божественные силы»: «но тружается мой мутны ум, худ разум имѣя, не могый порядних словес по чину глаголати...» (КТур., 341).

Родственные языки, например, литовский словом dailė́ ‘искусство, ремесло’ показывает, что результатом всякого дела являлось прекрасно исполненное — dailus ‘изящный’. В своем деле человек свободен и никому не подчинен, он посвящает себя делу, «как хочеть, тако и дѣжеть».