Древняя Русь: наследие в слове. Добро и Зло

Пять остальных заповедей Ветхого Завета, безусловно, нравственные установления иного типа, они идут по линии человек — человек: не убивай, не прелюбодействуй, не кради, не давай клятв, не желай дома ближнего своего. Убийство, прелюбодеяние, татьба, зависть и в дальнейшем остаются опорными моральными установками, но в Новом Завете они даются расширенно, через отношение человека к человеку, а об убийстве и воровстве прямо нигде не сказано, что и стало основанием для разграничения церковного закона (Мерило Праведное) и закона гражданского (Правда Русская). Умолчание о столь важных преступлениях характерно, поскольку выходит за пределы моральных установлений, становясь объектом уголовного права. Несопряженность двух источников в нравственных их указаниях стала основанием для расхождения морали и права в русской традиции: духовное и мирское, душевное и телесное осознавались как противоположные и временами даже как враждебные друг другу силы.

Столь ценимый на Руси «Апостол» в посланиях Павла также ограничивается однословными убийство и красть, тогда как остальные пороки лексически разработаны очень подробно. Опираясь на различные притчи Христа (некоторых мы не знаем), Павел дает их в следующем порядке:

1. Богоненавистники, идолопоклонники (невежество, безрассудство);

2. Непослушание родителям (по пятой заповеди);

3. Убийство (по шестой заповеди);

4. Блуд (похоть, а точнее — разные формы разврата: содомия, лесбиянство и пр. — по седьмой заповеди);

5. Воровство (по восьмой заповеди);

6. Ложь, лукавство, обман, вероломство (по девятой заповеди);

7. Зависть, клевета, злоречие, «обидчики нелюбовны», корыстолюбие (по десятой заповеди).

Таково соотношение «системы» Павла и десяти заповедей. Кроме того, в его посланиях находим реминисценции из Нового Завета:

8. Злоба, распри, злонравие, изобретательность на зло, «непримиримы, немилостивы»;

9. «Самохвалы, гордыня».

Таким образом, заповедные пункты 2, 3, 5 вполне понятны, во всех своих смысловых оттенках. Первые четыре заповеди сошлись в пункте 1, однако сошлись своими противоположностями, поскольку богоненавистники — те же идолопоклонники, но названные по разным признакам: с одной стороны — невежеством, с другой — безрассудством.

Все прочие качества, развернутые в признаках различения, столь же несомненно представлены попарно, но сегодня мы уже не знаем реального соотношения таких пар. Накладывать на них современное представление о характере деяния было бы неправильно.

Ясно, что блуд вызывается похотью, а содомия есть обратная сторона лесбиянства, понятно, что злоба порождает злонравие, а гордыня — самовосхваления. Павел делает попытку обозначить отдельным словом разные стороны одного и того же качества в его проявлении, т. е. в действии, но делает это весьма конспективно. Он ведь не создавал систему, он писал письма.

Судя по многим местам Писания, создатели этого текста были людьми прямолинейными и от других, вслед за Христом, требовали того же — искренности и прямоты: «Но да будет слово ваше да, да, нет, нет, а что сверх этого, то от лукавого» (Матф., 5, 37). Это и нас призывает не только к осмотрительности в оценке сохранившихся источников, но и к строгости в распределении известных нам моральных качеств и проявлений порока. Потому что (и это видно уже по приведенным примерам) Писание говорит в основном о пороках, т. е. о том, что останавливает внимание вероучителя в момент его поучения. Этой традиции следовали и древнейшие наши проповедники: они клеймили типичные пороки, часто не отдавая себе отчета в том, что многих из них на русской почве еще и не обреталось, поскольку и христианство не утвердилось до такой степени, чтобы естественные проявления жизни почесть за пороки. Но именно апостол Павел явился создателем христианской моральной концепции, именно он пытался осмыслить и классифицировать совокупности пороков, выставляя противостоящую им нравственную силу — совесть (впервые греческое συνειδός в новом смысле встречается как раз в посланиях Павла).

Любопытно, что перечень пороков состоит в основном из деяний, и это особенно заметно в древнейшем русском Уставе князя Владимира (988 г.), который составлен отчасти на основе обычного права, отчасти под влиянием канонических книг. Перечисляются неблаговидные поступки, которые лишь в своей совокупности сгущаются в преступления и обобщаются в виде грехов. Видно, что в последовательности перечисления нет никакой системы, а со временем появляются всё новые варианты однородных проступков, и даже тщательное редактирование текста не сводит их в общие «статьи». Воспользуемся наиболее полным текстом и расположим типы проступков по «статьям» (так легче дать им общее истолкование):

1. Роспусты (т. е. развод),

смилное застатье (т. е. прелюбодеяние),

пошибание (т. е. изнасилование),

умычки (т. е. похищение девиц без выкупа и сговора),