Древняя Русь : наследие в слове. Мудрость слова

Поступок — тоже движение, действие, но нравственного характера. По аналогии с физическим действием слова дѣсный и правый стали связывать со значением ‘правильный, справедливый’, а шуии и лѣвый — со значением ‘ложный, несправедливый’. И направление, и характер движения совпали в чем-то одном: либо в ложно-кривом, либо в праведно-правильном. Случилось это очень давно, но в древнерусском речевом обиходе морально-оценочные co-значения у этих двух пар сблизило их. «И не уклонися ни на десно, ни на иное, но якоже стрѣла права лѣтящи» — советует средневековый писатель, подтверждая, что в его время правый — это прямой. Также и левая, кривая дорога могла вести и вправо, и влево. Теперь же, после некоторого смешения слов на уровне отвлеченно-собирательного значения, они соединились и стали влиять на взаимные изменения. Стало ясно, что правый — это дѣсный, а лѣвый — это шюий.

В древнерусских текстах, написанных восточными славянами, встречаем независимое употребление слов правый и дѣсный. «Станет одѣсную» в Киево-Печерском патерике: станет справа. «На дѣсной странѣ» — в «Житии Ольги»: по правую сторону. «За руку дѣсную» в «Сказании о Борисе и Глебе»: за правую руку. Дѣсный — еще правый.

Наоборот, житие князя Владимира описывает борьбу князя «за правую вѣру»; «Устав» самого князя осуждает «неправый судъ»; Владимир Мономах в своем поучении умоляет: «Ни права, ни крива не убивайте». Во всех случаях правый — правильный, справедливый.

В переводных же текстах ХІ-ХІІ вв. слово дѣсный употребляется в том же значении ‘правильный, справедливый’: «В дѣсныя бо вы владыка приять, дѣсный глас къ вам изглагола, тихама очима на вы възьре... и рѣхомъ: Правьдьный судии! (Усп. сб., л. 278а). В первом случае дѣсный — справедливый, во втором — правильный, верный.

Читая древнерусские тексты, мы встретим и «дѣсный свѣтъ вѣры», и «дѣсный законъ Божий», и «дѣсные дѣла», и «дѣсный съвѣтъ» добрых людей. Наоборот, лѣвый — кривой, злой, ложный. «Послѣ Гофонила же был 70 лѣт судья Авод лѣвый» (Георг. Амарт., с. 113). Даже врагу нельзя позволять «лѣвая устрояющу» (Пандекты, л. 67), т. е. совершать зло.

Но уже в X в. в соразмерную четкость отношений вторгается первое нарушение. Перекос в системе отношений: дѣсный и ‘правый’, и ‘правильный’, а шюий только ‘левый’. Утрачивается символический подтекст, столь важный для христианской литературы. Слово шюий все чаще заменяют словом лѣвый, и в конце-концов шюий полностью исчезает из употребления. Слово шуйца ‘левая рука’ сохранилось, само прилагательное исчезло. В древнерусском известно только новое сочетание, лѣвый противопоставлен дѣсному.

Отвлеченное представление о справедливости вырастало из конкретно-физического обозначения прямизны (правъ), а вовсе не из абстрактной идеи «правости». Слово дѣсный не сразу заменилось словом правый, потому что правый — это прямой, а не только правый. Нужно было осознать различие между прямым и правым (не всякое прямодушие право), тем более что среди значений слова прямой тоже было ‘правильный, честный’. В семантическом смысле слово правый «подпирало» слово дѣсный, потому что, в свою очередь, и его «подпирало» слово прямой. Всё это обозначения разных «видов» при отсутствии общего родового:

прямъ ‘передний’ → прямой, а потому

правъ ‘прямой’ → правый, вследствие чего

правый должен был стать правильным.

То, что в древности было размещено в самостоятельных словах (= вещах), перегруппировалось в отвлеченные признаки, которые стали охватывать наибольшее количество возможных родственных «вещей».

И сегодня, говоря по-русски, человек уже не задумывается над тем, почему первый стал передним, а передний — прямым, а прямой — правым, а правый — правильным, а правильный — истинным (т. е. объективно достоверным). Многократные изменения смысла слов в их метонимическом взаимодействии развивали строго логическую структуру родовых обозначений.

В новгородской грамоте 1448 г. с точной датой 27 февраля указаны границы между землями немецкого Ордена и новгородскими пределами: «А земли и воды рубеж... стержнем Норове [Нарвы] рекѣ прямо в Солоное море... не вступатися в княжо местереву [магистра Ордена] половину, в лѣвую сторону Норове рѣке, такоже князю местерю... не вступатися в новгородскую половину, в правую сторону Норове рѣке». В московских грамотах подобное соотношение «правого — левого» встречается, начиная с грамоты 1404 г. В самом начале XV в. полное расхождение между смыслом слов прямо и право отражено как хорошо известное.