Древняя русская история до монгольского ига. Том 2

Ярослав, не доходя до Новгорода, повернулся со своей дружиной и торопецким князем Давыдом на литву, которая приходила перед тем грабить Новоторжские волости. Ярослав отбил у них всю добычу на Усвяте; причем пало их до двух тысяч. Новгородцы не присылали от себя подмоги. Ярослав (1226) не затаил, однако же, гнева на них за то, ходил с успехом на емь (1227), которая, в свою очередь, отплатила набегами по Ладожскому озеру и опустошила по берегам его Исады и Олонес (1228).

Ладожский посадник, не дождавшись новгородцев, сразился с ними и отбил добычу. Они просили мира, и, не получив, перебили пленников, побросали лодки, разбежались по лесам, где их перебили ижоряне и корелы до двух тысяч, «а то все мертво!» Новгородцы стояли несколько дней на Неве, сотворили вече и хотели убить за что-то боярина Судимира, которого спас в своем насаде Ярослав.

Ярослав пошел во Псков с посадником Иванком и тысяцким Вячеславом, но псковитяне заперлись в городе и не пустили его к себе, прослышав, что князь везет оковы и хочет оковать лучших мужей: он постоял на Дубровне и должен был вернуться в Новгород, где созвал вече на владычнем дворе и пожаловался: «Я не мыслил никакого груба на псковичей, и вез им дары в коробах, паволоки и овощи, а они меня обесчестили!»

Тогда же привел он полки из Переяславля. Воины, приведенные Ярославом, расположились шатрами около городища и по дворам в Славне, отчего на торгу все вздорожало: хлеб, мясо, рыба. Хлеб продавался по две куны, кадь ржаной муки по три гривны, пшено по семи гривен.

Князь говорил, что хочет идти на Ригу, а общее мнение было то, что он, раздраженный, собирается опять на Псков, о чем новгородцы их и предупредили. Псковичи, услышав о сборах Ярослава, заключили мир с Ригой «выложивше Новогородцев: то вы, сказали они, а то Новгородцы; нам ненадобе», то есть, до ваших отношений между собой нам дела нет. «Если пойдут на нас, то вы помогайте нам». Немцы согласились, взяв сорок мужей «в тальбу».

Ярослав послал Мишу звать псковичей: «Выдайте, кто меня вам обадил, и идите со мною в путь. Я не мыслил никакого зла на вас». Псковичи прислали к нему Гречина: «Княже, кланяемся тебе и братьям Новогородцам, на путь нейдем, и братьи своей не выдаем, а с Рижанами мы взяли мир. К Колываню вы ходили, серебро получили, а правды не сотворили, ушли в Новгород не взяв города, а в Кеси также, в Медвежьей голове также. За то наши братья избиты на озере, другие уведены в плен. Вы раздразнили врагов, да и прочь. Думаете ли идти на нас, мы против вас со Святою Богородицею и с поклоном. Ступайте, иссеките нас, жен и детей возьмите себе в плен, а не лучше погании, — кланяемся».

Новгородцы также отказались: «Мы без братьи своей Псковичей на Ригу не пойдем, а тебе кланяемся». Ярослав никак не мог их уговорить и должен был отпустить свои полки домой. Тогда и псковичи отпустили призванных немцев, чудь, летголу, ливь, а сторонников Ярослава выгнали из города: «Идите к вашему князю, вы нам не братья».

Ярослав в досаде ушел из Новгорода со своей супругой, но, не желая упустить из рук прибыльное княжество, оставил там двух своих сыновей, Федора и Александра, с Федором Даниловичем и тиуном Якимом.

К пущему горю настало в Новгороде ненастье; дождь шел день и ночь, и от Госпожина дня до Николина не видели жители ни одного светлого дня. Народ приписал это бедствие архиепископу Арсению, который подкупил будто князя, отстранив Антония, заключившегося в Хутынском монастыре. Созвали вече на Ярославовом дворе, вытолкали архиепископа за ворота, и он насилу спасся в церкви Св. Софии. На другой день пошли на Хутино, взяли оттуда больного Антония и ввели на владычен двор, приставив к нему двоих мужей; потом во оружии пошли с веча на тысяцкого Вячеслава, разграбили двор его и многих других сановников за то, что они наводят будто князя на зло. Липенского старосту хотели повесить, и он едва спасся на двор к князю, а жена его попала им в руки. Тогда же отнято тысяцкое у Вячеслава и отдано Борису Негочевичу, а князю Ярославу дано знать: «Приезжай к нам, забожничье (налог церковный) отложи, судей по волости не рассылай, и клянись нам на всей воле нашей и на всех грамотах Ярославовых, ты наш князь, или ты себе, а мы себе».

В ответ на это требование князь велел сыновьям своим, вместе с их приставниками, оставить Новгород, и они удалились ночью сыропустной недели во вторник (1229). Новгородцы говорили: «Мы их не гнали и князю никакого зла не сотворили; мы свою братью только казнили. Он, видно, задумал лихо на Святую Софию, Бог с ним, мы себе князя промыслим». Поклялись все быть за один, и послали в Чернигов Хота Станимировича и Гаврилу с Лубяницы, которых не пропустил князь смоленский по научению Ярослава.

Михаил, однако же, был тогда в Брыне с сыном, узнал о желании новгородцев и поспешил в Торжок на вербницу, а в Новгород прибыл под конец Фоминой недели.