Древние изобретения

Как это делали в Древнем Риме

Примерно в то же время первые римские земледельцы разводили рыбу в своих прудах и экспериментировали, пытаясь выяснить, можно ли содержать морскую рыбу в озерах с пресной водой. Некоторые виды могут переселяться таким образом и успешно разводиться, однако гурманы не всегда были удовлетворены вкусом такой рыбы. Одна из их любимых шуток на сей счет заключалась в следующем: любитель вкусненького, пробуя морского окуня, входил в реку, шлепал им по воде и восклицал: "Черт побери! Я думал, что ел рыбу!"

Проблема разведения морской рыбы была решена примерно в 95 г. до н. э. неким Лицинием Муреной, провозглашенным изобретателем рыборазводного садка. Согласно Плинию, ему немного повезло в том. что удалось прорыть канал от моря через гору, и все для того, чтобы морская вода поступала прямо в рыбные водоемы его поместья под Неаполем. За такой подвиг и продемонстрированное искусство Лициний получил прозвище "Ксеркс в римском платье" — ссылка на персидского императора, прославившегося умением строить каналы (см. "Введение" в разделе Транспорт).

Другие землевладельцы, поместья которых находились у моря, просто сооружали водоемы прямо на берегу.

Водоемы с пресной водой для разведения рыбы (pisci-nari) также стали предметом повального увлечения, и любой уважающий себя владелец поместья имел миниатюрный пруд, который охотно демонстрировал гостям. Как и их египетские предшественники, малоподвижные римские джентльмены "ловили рыбу", не выходя из дома. Римский поэт Марциал сочинил памфлет на некоего Аполлинария, который, "как бы ни штормило море, всегда мог накрыть на стол, закидывая лесу удочки прямо со своего дивана, чтобы поймать белокорого палтуса или окуня". Многие знатные римляне проявляли живой личный интерес к "благополучию" своей рыбы, зачастую обращаясь с ней скорее как с любимицей, а не просто как обычным продуктом питания. А некоторые действительно настолько любили своих рыбок, что не решались есть их и вместо этого покупали рыбу для приготовления пищи на рынке. Антония Августа, дочь любовника Клеопатры Марка Антония и мать императора Клавдия (41—54 гг.), держала в своем садке любимую миногу, которую украсила золотыми сережками. Говорят, что один знатный римлянин, Квинтус Хортенсиус, больше беспокоился о здоровье своей рыбы, чем подневольных рабов, а другой, Ведий Поллио, ударился в крайность и кормил рыбешек мясом провинившихся невольников.

Чудачества римской знати возмущали истинных специалистов сельского хозяйства. Варрон, написавший пособие по сельскому хозяйству в конце I в. до н. э., считал, что увлечение садками, к тому времени больше походившими на разукрашенные аквариумы, чем на рыборазводные садки, выходило за рамки обычной шутки, и огулом осуждал подобную практику. Колумелла, чья книга "Вопросы сельского хозяйства" появилась примерно в 60 г. н. э., соглашался с тем, что снобизм патрициев отвратителен, и подчеркивал, что разведение рыбы — практичный и честный способ для более бедных землевладельцев иметь дополнительный источник дохода. В его книге давались подробные рекомендации по всем видам рыбы, водящейся в различных прибрежных районах, а также по строительству и содержанию водоемов. Наилучших результатов, подчеркивал он, добиваются в том случае, когда сооружение ежедневно обеспечивается свежей прохладной водой — она никогда не должна быть теплой или застоявшейся. Бронзовые решетки на входе в канал "впускали море", но вместе с тем не позволяли "массе воды" сбиться с направления. Колумелла отвел много места в своем сочинении более правильному кормлению и — современные специалисты рыборазводных комплексов уделяют этому должное внимание — подчеркивал важность создания по возможности наиболее природной среды как в целях получения хорошей продукции, так и для блага рыбы:

"Если позволяет место, то было бы неплохо положить в различных местах пруда камни с берега моря, желательно покрытые морскими водорослями, и, насколько может хватить человеческой изобретательности, придать вид настоящей морской обстановки, с тем чтобы рыба, являясь пленником, как можно менее ощущала на себе жизнь в неволе".