Древние китайцы: проблемы этногенеза

В «Шицзине» образ лодки, движущейся по течению, использовался всегда для характеристики тревоги, неуверенности, тоски:

Двое детей садятся в лодку простую,

тени я вижу, на глади колеблются вод.

К ним я душою стремлюсь в думе о детях:

в сердце сомненье, в сердце тревога растет

[Шицзин, 57].

А я точно челн — по течению вод
скользит он, не зная, куда приплывет!
О, сердца тоска и глубокая боль! [там же, 263] и т. д.

Чжоусцы чувствовали себя гораздо увереннее на земле, чем на воде. В этом они были прямо противоположны жителям юго-восточных царств, в частности У. Характерно, например, следующее высказывание одного из сановников этого царства, советовавшего своему правителю идти походом на Юэ: «Люди, привыкшие к суше, живут на суше; люди, привыкшие к воде, живут на воде. Если мы нападем на северные государства и победим их, я все равно не смогу жить на их земле и ездить на их колесницах. Если же я нападу на Юэ и смогу победить его, то я смогу жить на его землях и ездить на его лодках!» [Гоюй, 230]. Действительно, население царства У и Юэ предпочитало не только постоянно пользоваться лодками, но и сражаться на них [там же, 227, 231 и др.]. Поэтому, предпринимая военные походы на У, чусцы вынуждены были создавать военные лодочные флотилии [Legge, т. VIII, 505].

Эти традиции жителей царств У и Юэ уходят в глубокую древность. Уже в культуре лянчжу характерны находки деревянных весел, поплавков и грузил для сетей, что указывает на органическую связь повседневного быта местного населения с речными промыслами [Синь чжунго…, 32]. В отличие от жителей северных древнекитайских царств население У и Юэ чувствовало себя на воде в родной стихии, что определялось самими внешними природными условиями, в которых происходило формирование особенностей их культуры.

Противопоставление в этом отношении северных и юго-восточных царств начинает постепенно преодолеваться лишь много позднее, в конце эпохи Чжаньго. Однако и в первых веках нашей эры оно еще дает себя знать.

«Хуася» и «варвары четырех стран света»

Как было убедительно показано А. Леруа-Гураном, для древнего человека характерны две различные модели восприятия окружающего пространства [Leroi-Gourant, т. 2, 139]. Бродячие и кочевые народы видят мир таким, каким он предстает перед ними в движении; поэтому им свойственно линейное, или «маршрутное», представление об ойкумене. Иное дело — оседлые народы. Для них обитаемый мир — это круг, в центре которого находятся они сами.

Такая эгоцентрическая картина мира сформировалась у многих земледельческих народов древности. Достаточно вспомнить, что эллинам их страна представлялась лежащей «на полпути между восходом и заходом солнца», т. е. посредине ойкумены, а как раз в центре Эллады были расположены Дельфы, являвшиеся «пупом Земли».

Представления, весьма близкие к древнегреческим, сложились и в древнем Китае. Их истоки восходят по крайней мере к иньскому времени.

Картина обитаемого мира в представлении иньцев

По свидетельству Сыма Цяня, иньцы неоднократно переносили свою столицу. До Чэн Тана было восемь таких переселений; пять раз иньцы перемещали столицу после него. Каковы были причины того, что вплоть до периода правления Пань Гэна «иньцы не жили постоянно в одних и тех же поселениях» [Legge, т. III, 223]?

Мнение, согласно которому иньцы первоначально были кочевым племенем, ныне окончательно отброшено. Против этого свидетельствует все, что нам известно об экономике этого времени. Некоторые современные историки объясняют перемещение иньцев на Среднекитайской равнине потребностями переложного земледелия. Ван Юй-чжэ для доказательства этой точки зрения привлекает сравнительно-этнографический материал, в частности данные по мадагаскарским танала [Ван Юй-чжэ, 68]. Существует и иное объяснение, восходящее к средневековым комментаторам: причиной переселений иньцев были губительные наводнения Хуанхэ и ее притоков [Цэнь Чжун-мянь, 116–121].

Так или иначе, после перенесения столицы Пань Гэном иньцы окончательно обосновались на равнине, называемой ныне Хэбэйоюой, — восточнее горного хребта Тайханшань и севернее Хуанхэ. Здесь в течение более чем 270 лет находилась последняя столица иньского вана.

Эта столица, или «Великий город Шан», неоднократно упоминается в иньских надписях. Здесь находилась резиденция верховного правителя — «единственного среди людей». Тут же были расположены храмы предков правителей. Неподалеку от города размещались их усыпальницы. «Великий город Шан» был для иньцев такой же центральной точкой Поднебесной, какой для эллинов — Дельфы.