Древние майя

В считанные минуты все было кончено. Тайясаль опустел, и испанцы без всяких помех вошли в город. Первым ступил на камни острова Мартин де Урсуа, закованный в латы, с мечом и щитом в руках. Над главным храмом ицев было установлено королевское знамя, и языческий Тайясаль прекратил свое существование. Новую испанскую колонию нарекли пышным именем "Нуэстра Сеньора де лос Ремедиос и Сан Пабло де Ица". Так 14 марта 1697 года исчезло последнее независимое государство американских индейцев, почти на два столетия пережившее своих более могущественных собратьев в Мексике и Перу.

Вслед за захватом столицы ицев конкистадоры по приказу губернатора в течение девяти часов занимались уничтожением всевозможных идолов в храмах и жилищах майя. Во дворце Канека были найдены священные книги индейцев с иероглифическими письменами и красочными рисунками, но и их постигла, видимо, та же печальная судьба. Свыше двадцати больших храмов, существовавших в Тайясале, были разрушены до основания, а из их камней испанцы построили собор, крепость и свои дома. В ходе этого всеобщего погрома выяснилось, что монах Авенданьо был абсолютно прав, говоря о поклонении майя костям лошади, которые он видел в одном из храмов города. Люди Мартина де Урсуа также увидели впечатляющую картину: "С потолка храма, — пишет историк

3 в. Гуляев 33

гутьерре, — на трех веревочках разного цвета свисала полуистлевшая лошадиная нога, а на полу, позади нее, стояли три курильницы для возжигания ароматных трав и благовоний, которые индейцы используют при жертвоприношениях… Испанцам объяснили, что эти кости — все, что сохранилось от большой лошади, которую оставил среди ицев в очень давние времена один царь, который проходил мимо данных мест…"

Попавшие в плен правитель ицев Канек и верховный жрец Кинканек были незамедлительно обращены в христианскую веру и получили новые имена: дон Хосе Пабло Канек и донФрансиско Николас Канек. Чтобы укрепить свою власть, конкистадоры поспешили увести обоих знатных пленников в Мериду. Но ицы так никогда и не покорились до конца испанцам. Они рассеялись по глухим лесам Петена и Белиза, не желая принимать католичество и платить дань испанскому королю. Даже в середине XIX века ицы оставались, по словам английского суперинтенданта в Белизе Чарльза Фэнкорта, "практически, все еще независимым народом".

В кафедральном соборе города Памплона на севере Испании висит писанный маслом старинный портрет: дон Мартин де Урсуа, уроженец этих мест, гордо взирает на дело рук своих — на завоеванную провинцию ПетенИца и на распростертых у его ног индейцев. В углу картины пышный герб губернатора Юкатана с птицами, львами и крестами по золотому фону, а ниже идет длинный перечень его титулов и званий: " Рыцарь ордена Сантьяго, граф Лисаррага Венгоа, завоеватель ицев, пожизненный губернатор и генерал-капитан их провинций, а также Юкатана, Косумеля и Табаско, выборный губернатор Филиппинских островов и глава Королевской аудиенции".

За что же этот наваррский аристократ удостоился стольких милостей и наград?

Видимо, за то, что Урсуа считался в придворных кругах Мадрида самым образцовым испанским военачальником и администратором — в меру образованным и в меру гуманным, старавшимся управлять обширными королевскими владениями в Новом Свете без тех излишних жестокостей и насилий, которые были столь характерны для цервого этапа конкисты. Действительно, по сравнению с жестоким веком

теса и Писарро внешние формы испанской экспансии в Америке несколько изменились, но ее грабительская и антииндейская сущность осталась прежней.

История дала дону Урсуа совершенно уникальную возможность — сторицей возместить тот гигантский урон культурному наследию мексиканских аборигенов, который нанесли блестящим цивилизациям ацтеков и майя грубые солдафоны Кортеса, Монтехо, Альварадо и других первых конкистадоров. Но спесивый губернатор Юкатана на поверку оказался ничуть не лучше своих недоброй памяти предшественников.

В самом конце XVII века, когда в Европе уже прошел первый очистительный шквал антифеодальных революций (Англия и Нидерланды) и бурно развивались различные науки и искусства, судьба подарила испанским завоевателям настоящее чудо — тот самый «живой», спрятанный в лесной чаще, «забытый» индейский город, о котором мечтали целые поколения искателей сокровищ. Правда, здесь не было золотых статуй, золотых крыш и мостовых, а кладовые дворца Канека отнюдь не ломились от драгоценных камней и серебряных слитков.