Древние тюрки

В орхонской китаеязычной надписи принятие манихейства приписано хану «Дэнли логу [юй] Момишисйеду Дэн миши хэ Гюйлу»[1477] и следует за подавление восстания Ши Чао-и, т. е. после 763 г. Это совпадает с разрывом китайско-уйгурского союза во время восстания Хуай Эня. Так как манихейство в Китае считалось учением одиозным, а христианство было терпимо, то не случайно, что религиозный и политический повороты совпадают. Таким образом, мы можем датировать обращение уйгуров 766–767 гг. Хотя в VII–VIII вв. манихейство проповедовалось по всей Азии, но укрепилось оно только у уйгуров[1478], причем уйгурские ханы энергично поддерживали своих единоверцев в Китае[1479] и в Средней Азии[1480].

Таким образом, факт радикального изменения идеологии в Уйгурии устанавливается с полной несомненностью. К сожалению, сведения китайских и арабских авторов слишком отрывочны, чтобы позволить нам уяснить, как, когда и при каких обстоятельствах это изменение произошло. Но о введении новой религии значительно больше и интереснее говорит уйгурский китаеязычный памятник в долине р. Орхон. Несмотря на плохую сохранность, он дает драгоценные сведения по интересующему нас вопросу, так как соответствующие строки поддались восстановлению[1481]. Оказывается, Идигянь[1482] пригласил к себе проповедников и дал их высшему законоучителю возможность произнести проповедь перед чиновниками. Тот оказался блестящим оратором: «его рассуждения лились, как спущенная река, потому мог он открыть истинное учение уйгуров».

Уйгурские вельможи, «раскаиваясь в прежних заблуждениях… получили приказание обнародовать это учение, чужие нравы превратить в страну пропитания [область пищи][1483], владение убийства переменить на царство увещевания к добру».

Религиозная реформа удалась. «Как люди высшие действуют, [тому] низшие подражают». «Царь веры»[1484], под которым понимался манихейский патриарх в Вавилоне, одобрил происшедшее и «велел всем духовным и монахиням войти в государство проповедовать».

В полном соответствии с текстом надписи описывает обращение уйгуров Джувейни. Он констатирует наличие у них «науки колдовства», а специалистов в этой области называет «камами». Он считает систему взглядов уйгуров не религией, а только «практической деятельностью», заключавшейся в общении с духами-дьяволами (инкубами и суккубами). Мы бы назвали это тоже не религией, а магией. Влияние камов было огромно, так как они и лечили больных, и гадали, причем последняя функция делала их советниками хана и князей. Это классическая форма шаманизма, хорошо изученная и неоригинальная.

Манихеев Джувейни называет «туинами», людьми, сведующими в «номе» — книгах закона. «Ном» — слово персидское и до сих пор сохранилось в монгольском языке как название священных книг. Оказывается, проповедник манихейства пришел из Хатая, а Хатаем во время Джувейни называли Семиречье.

У Джувейни весьма подробно описан диспут между камами и манихеями: «…обе партии поставили одну против другой, чтобы прочесть вероучение всякой, которая победит. Номисты начали читать свою книгу «Ном». «Ном» есть их знание и догматика, содержащая вздорные предания и рассказы, и находятся в содержании его хорошие увещания, согласные с предписаниями и учением всех пророков, как то: воздерживаться от обид и несправедливости и тому подобного, воздавать добром за зло, остерегаться мучить животных и пр. Их вероучения и убеждения многоразличны, но более всего на них похоже учение последователей переселения душ… Когда они прочли немного «Нома», камы оказались на мели. По этой причине [уйгуры] усвоили идолопоклонство [манихейство, ибо шаманизм Джувейни не считает даже языческой религией], и большая часть племен последовала им»[1485].

Хотя тексты Джувейни и надписи весьма близки и несомненно повествует об одном событии, совершенно ясно, что историк XIII в. смешал воедино манихейство, к его времени угасшее в Срединной Азии, и восторжествовавший буддизм. Манихейских «совершенных» он называет «туины» — тюркским словом — возникшим из китайского tao-jen, букв «человек на Пути [буддийского совершенствования]». Затем он не отличает современных ему уйгуров-буддистов от древних манихеев, утверждая, что по причине описанного обращения они стали на востоке наиболее враждебны и ненавистны исламу. Однако прочие сведения нарративных и эпиграфических источников позволяют установить, что это было обращение не в буддизм, а в манихейство[1486].

Насколько быстрым оказалось обращение, можно судить по тому факту, что уже в 768 г. уйгуры просили китайцев поставить манихейские кумирни в четырех областях[1487], что последние выполнили с крайней неохотой. Китайцев манихейство шокировало больше всех прочих религий тем, что, запрещая семью для избранных, разрешало изнурение плоти путем коллективного разврата. Но кроме того, сами манихеи дали повод к ожесточению против себя: даже в то жестокое время они показали пример религиозной нетерпимости.