Древние тюрки

Религия бон была принесена в Тибет из Средней Азии. Она заключалась в поклонении космосу с колдовским ритуалом и вызыванием душ усопших. Тибетцы поклонялись богам неба и земли, солнца, луны, звезд и четырех стран света. С их религией была связана грандиозная эпопея — цикл легенд о Гэсэре, полумифическом герое, боровшемся в Амдо с вторгшимися жестокими врагами{1354}. Гэсэр проиграл войну, но тем более оснований было у его почитателей добиваться реванша.

Буддизм был явлением экзотичным. Для понимания и принятия он требовал известного интеллектуального развития и потому был доступен немногим, вкусившим от благ индийской или китайской культуры.

Не трудно заметить, что не буддисты, а последователи бона сражались в рядах тибетской армии: при заключении перемирий и договоров в жертву приносились лошади, быки или собаки, свиньи и овцы{1355}. Аурель Стейн обнаружил неподалеку от Лобнора на левом берегу Хотан-Дарьи в Миране тибетские документы, относящиеся к VIII в. или началу IX в. Они отнюдь не буддийского направления, так как упоминаемые в них тибетские имена по большей части не буддийские и не употребляющиеся ныне; некоторые титулы восходят к добуддийским сагам; свастика имеет бонскую форму; не встречаются термин «лама» и молитва «ом-мани-падма-хум»; кроме того, язык и стилистические особенности документов весьма отличны от языка религиозной литературы{1356}.

С начала VII в. вельможи и бонские жрецы правили страной от имени царя, возведенного на престол в семилетнем возрасте{1357}. Опорой знати было войско, и распустить его — значило оказаться беззащитным не только перед внешним врагом, но и перед собственным царем. Держать же войско без дела нельзя, так как тогда оно с невероятной быстротой разлагается. Поэтому нужно было воевать и добиваться победы, чтобы кормить свою опору за счет соседей; другого способа в те времена не знали.

Однако, прежде чем следить за ходом развернувшихся событий, посмотрим, что представляло собой тибетское войско VIII в., ибо особенности его помогут нам при дальнейшем анализе уяснить судьбы тибетской экспансии.

О древнем тибетском оружии очень мало сведений; китайская хроника сообщает только, что «шлемы и латы их чисты и светлы и покрывают все тело, кроме глаз»{1358}. О наступательном оружии не говорится ни слова, за исключением нескольких разбросанных в тексте упоминаний о стрелах и пращах{1359}. Этого несомненно недостаточно, чтобы представить себе внешний облик древнетибетского воина и уяснить причины победоносности тибетской армии. Важно здесь упоминание пращи, что свидетельствует о наличии пехоты. Для конного строя праща неприменима, потому что, сидя на коне, невозможно подбирать камни с земли и крутить пращу. Предки тибетцев — жуны — тоже сражались с китайцами в пешем строю и часто одерживали победы{1360}.

Но китайские анналы говорят именно о тибетской коннице, совершавшей неотразимые набеги и рейды по тылам. Видимо, тибетская конница VIII в. сражалась в пешем строю. Это не должно смущать читателя, так как известно, что телесцы (сеяньто и уйгуры), имея для походов по четыре заводные лошади, для боя спешивались и оставляли лошадей коноводам{1361}.

Тактика конного построения и боя была впервые освоена тюркютами в VI — VIII вв.{1362} и малоприменима в условиях пересеченной местности.

Исходя из тактических возможностей танской и тибетской армий, мы легко можем разобраться в причинах успехов как той, так и другой. На широких равнинах удар имперской тяжелой конницы сминал скопища тибетцев, но в горах латники были бессильны перед подвижными стрелками и пращниками, умевшими использовать пересеченный рельеф. Поэтому вторжения тибетцев в Китай бывали удачны лишь тогда, когда регулярные войска были заняты в другом месте; а наступления имперцев доходили лишь до гор и захлебывались. При наличии тактики VIII в. завоевание Тибета было для империи Тан непосильно, и она ограничилась тем, что загнала тибетцев за Желтую реку, отрезав им пути к неожиданным набегам.

Но тибетское войско без внешней войны немедленно разошлось бы по домам и единство страны нарушилось бы. Это правители понимали, и, поскольку восточный путь оказался пока закрытым, они обратили силы своих войск на запад. Здесь, среди утесов и ущелий, тибетское войско могло найти применение своим способностям.