Древние

Англичанин и американец, переодетые полковниками CC, ждали у разрушенного бомбежкой дома в трех сотнях метров от рейхсканцелярии. Канонада не утихала ни на минуту. Утром русские замкнули кольцо смерти: советская армия окружила Берлин, планируя не оставить от города камня на камне.

— Может, Меллера с Иваном прикончило ко всем чертям, — предположил американец, укрываясь за грудой обломков, когда посреди улицы в сотне метров от них разорвался очередной снаряд.

— Секунд через тридцать узнаем. Сейчас огонь перенесут правее, тогда-то они и покажутся, — ответил гость из Лондона, глядя на часы.

— Такой риск ради того, чтобы доставить сообщение мертвецу! По мне, это уж слишком.

Англичанин ухмыльнулся и перевел взгляд на Гарольда Томлинсона, своего соратника по безумной миссии.

— «По первому знаку…»

— Давайте только без «…на пушки в атаку»! Для нас эта заварушка закончилась в сорок первом.

Обстрел вдруг стих, и раздался стрекот приближающегося мотоциклетного мотора.

— Секунда в секунду. Координация чертовски хороша — уж я-то в этом толк знаю. — Грегори Смайт заметил мотоцикл с коляской, несущийся зигзагами. Мотоцикл остановился, водитель с пассажиром бросились в укрытие, а артобстрел возобновился с новой силой. Дома рушились, последние немецкие ополченцы гибли под огнем.

— Надеюсь, когда-нибудь нам объяснят, как Совет коалиции сумел это провернуть, — сказал американец, торопливо сигналя русскому и немцу, чтобы те прятались с безопасной стороны полуразрушенной стенки.

— Высокопоставленных друзей можно найти и в советской армии. — Пауль Меллер привалился к стене. — Вот только немецкие дети и старики все равно в нас стреляют.

— Виктор Долевский, когда попадем в бункер, прошу вас не издавать ни звука. Малейший намек на русский акцент, и эти психи сорвутся. Может, для начальства мы ценности и не представляем, но у меня по этому вопросу свое мнение.

Русский великан кивнул Смайту, надел черную каску и стал отряхиваться: он вывозился в пыли во время броска через линию обороны немцев.

— Ну что ж, господа, нам сюда, — произнес Смайт, указывая налево.

Фальшивых офицеров провели в подземелье, расположенное в сорока метрах под зданием рейхсканцелярии. Несмотря на вентиляцию, в воздухе, словно обозленный призрак, витал кислый запах плесени.

Исхудавший полковник взял у Смайта запечатанный конверт и удивленно вскинул брови, после чего тут же велел забрать у посетителей оружие. Пока карикатурно огромные эсэсовцы бесцеремонно обыскивали и охлопывали четверых посланцев коалиции, откуда-то из глубин обширного бункера донесся пьяный смех.

— А как все начиналось… и вот что в итоге, — грустно заметил Смайт, оглядывая аскетично обставленную приемную.

На ремарку англичанина никто отреагировать не успел: вернувшийся полковник ловко щелкнул каблуками и склонил голову. За его спиной стоял невысокий человек в обычной военной форме серого цвета. Головного убора на нем не было, и сильно напомаженные волосы так и сверкали в свете мощных ламп, свисавших с бетонного потолка. Позади маячил какой-то костлявый персонаж с физиономией хорька. Все четверо, как и любой, кто оказался бы на их месте, без труда узнали Йозефа Геббельса — гитлеровского министра пропаганды. При виде гостей тот усмехнулся.

— Мне необходимо знать, для чего вам нужно видеть фюрера, — заявил Геббельс, переводя взгляд с одного посетителя на другого. Лицо Долевского он изучал чуть дольше, чем лица англичанина, американца и немца.

От Геббельса сильно пахло одеколоном, но и ему было не под силу перебить тошнотворный запах пота и страха.

— Мы не с вами беседовать пришли, господин министр. Нам нужно поговорить с тем идиотом, которого вы называете…

Англичанин вскинул вверх руку, заставив американца замолчать.

— Нам поручено встретиться с вашим фюрером и только с ним, — сказал Смайт, бросив на Томлинсона испепеляющий взгляд.

Геббельс посмотрел на американца с презрением.

— Вас отведут. — Министр неуклюже — он сильно хромал — отступил в сторону. — Только не надейтесь, ваше поручение ничего не изменит.

Четверо представителей коалиции весело переглянулись.

— Меня зовут Борман, — представился костлявый. — Сюда, пожалуйста.

Две секретарши у одинокой двери выглядели невозмутимо, словно сегодня обычный рабочий день. Когда откуда-то из глубин подземного лабиринта вдруг донесся женский вопль, они и бровью не повели, а лишь подняли головы и без намека на улыбку кивнули Борману.

— Входите. Фюрер очень рад визиту представителей коалиции, — сказала молодая секретарша Траудль Юнге.

Американец засмотрелся на симпатичную женщину и даже улыбнулся ей, но та глядела на него без всякого выражения, и Томлинсон, опомнившись, последовал за остальными.

Борман потянулся к двери, когда та вдруг отворилась и в приемную вышла еще одна женщина с безупречным макияжем и тщательно уложенными светлыми волосами.

— Прошу меня извинить, господа. — Длинные ресницы дрогнули, и Ева Браун, даже не обернувшись, отошла к секретаршам.