Древний Египет

Российский ученый С. Козлов в послесловии к работе Бальзана подвергает критике его этнографические исследования. Он признается, что «историки и сегодня не могут с уверенностью показать на карте то место, куда посылали египетские фараоны свои экспедиции за миррой, ладаном, слоновой костью, благородными металлами и прочими дарами далекой страны, лежащей где-то „На краю земли“». Ученый перечисляет богатства, привозимые из Пунта, никак не связывая их с локализацией Пунта в Сомали, усматривает в изображениях жителей Пунта признаки негроидной и эфиопской расы, добавляет сведения про черный цвет кожи аборигенов Пунта, ссылаясь, правда, на шумерские и аккадские клинописные тексты. Лингвистическим подтверждениям Козлов не доверяет, пытается расширить понятие Пунта на все прилегающие территории Африки и Аравии. Вывод, правда, осторожный «академический» – ни «да», ни «нет», а «может быть». «Может быть, „даже несмотря на то, что и этнография всей Африки никак этой локализации не отвечает“».

Есть также версии, что Пунт мог находиться на территории современных Анголы, Уганды или ЮАР. Так или иначе, но или археологи все-таки откроют эту загадочную страну, или же остатки легендарного царства навеки поглотят саванны юга Африки (или другие далекие земли), и человечество никогда не разгадает эту тайну.

Сегодня же из древнегреческих источников известно, что на девятом-десятом году правления Хатшепсут эскадра из пяти кораблей пристала к берегам неведомой страны. Царица снарядила в путь гигантские по тем временам морские корабли с приподнятым высоким носом и кормой, заканчивающейся огромным цветком папируса, с высокой мачтой, несущей большой широкий парус. Сзади, у кормы, располагались два рулевых весла и, как и на носу, наблюдательная площадка.

Четыре тысячи воинов во главе с Тутмосом, пятьсот купцов, послы и разведчики Хатшепсут ступили на берег Пунта. Местные жители с черной кожей принимают разведывательный отряд за богов, вышедших из моря. Скорее всего чернокожим жителям Пунта и смуглые для европейцев египтяне показались бледными морскими жителями. Свою роль, возможно, сыграло бронзовое вооружение; медь в Пунте была редким металлом, и хотя жители этой страны умели изготавливать бронзу, но бронзовые наконечники копий (мечей они не знали) были привилегией знати и военачальников. А прямоугольный щит египетского копьеносца, почти в человеческий рост, был целиком окован медным листом, не говоря о бронзовых мечах, чешуйчатых доспехах, шлемах, наконечниках копий и стрел.

Через несколько дней к месту высадки египтян вышло почетное посольство, которое за три дня пути проводило Тутмоса и его спутников в столицу Пунта. Правителю Пунта уже доложили, что явились чуть ли не полубоги на громадных, неведомых ранее кораблях, целиком закованные в драгоценную медь, несущие бронзовое оружие и медные щиты, числом около пяти тысяч.

Иноземные корабли встретили на берегу моря царь Пунта Пареху, бородатый, похожий на египтянина (судя по изображениям) мужчина в чепце и необычной набедренной повязке, со своей супругой Ати. Царь Пунта встречает египтян как почетных гостей. То ли испугавшись их военной мощи и флота, то ли позарившись на бронзовое оружие, привезенное купцами, он согласился признать суверенитет Египта над его царством и преподнес египтянам щедрые дары: золото, слоновую кость, малахит, электрум, черное дерево, шкуры леопардов, крупные необработанные алмазы, живых обезьян и жирафов, около тонны благовонной смолы.

Кроме всего прочего, посланцы царицы погрузили на корабли более 30 саженцев священных благовонных ладановых и мирровых деревьев в кадках, которые царица затем повелела высадить перед храмом в Дейр-эль-Бахри. Тем временем купцы (судя по переговорам Тутмоса и выгодным сделкам, в египетском отряде были переводчики, знавшие язык загадочной страны) обменяли неизвестное аборигенам вино и бронзовые орудия труда и оружие на такое количество золота, что его за один раз не смогла принять на борт египетская эскадра – через несколько месяцев торговая флотилия при поддержке только одного военного корабля вывезла оставшееся. Царь Пунта, осознав, что больше всего египтяне ценят золото, предложил ежегодный обмен на бронзу и дань – раз в четырнадцать лет, в половину того, что погрузили на военные корабли. Точное количество неизвестно, но понятно, что оно было огромно, сравнимо с золотом Нубии.