Древний Египет. Храмы, гробницы, иероглифы

Пианхи остался недоволен известиями о победе. Он хотел услышать об уничтожении противника и должен был знать, что не сможет мирно поклоняться Амону, пока Тефнахт и Намлот еще на свободе. Он презрительно игнорировал «фараона» Осоркона, и не без причины. Когда Пианхи, решив взять дело в свои руки, отправился на север лично, Осоркон поспешил выразить ему покорность. К этому времени Пианхи подошел к Дельте. На пути он, конечно, остановился в Фивах, чтобы принять участие в великом празднике Амона, а затем отправился на битву, укрепленный милостью бога. Большая битва должна была состояться у Гермополя, где Намлот еще держался, но с величайшими трудностями. «Дни проходили, и Гермополь стал протухшим, лишенным ароматов». Согласно надписи Пианхи, граждане города пришли умолять его о мягких условиях сдачи. Пианхи был тверд, пока не появились дамы. Жена и дочь Намлота пришли к женщинам Пианхи (что они делали в военном походе, не объясняется) и, лежа на животах, умоляли кушитских цариц заступиться за них перед господином. Очевидно, рыцарские чувства не умерли; возможно, Пианхи также склонили к снисходительности богатые дары, которые прислал Намлот.

Поведение Пианхи при триумфальном вступлении в город было благочестивым и строгим до педантизма. Прежде всего он посетил храм – храм Тота, покровителя писцов и всего города, и только потом посвятил свое внимание добыче. Среди добычи был и гарем Намлота, обитательницы которого с надеждой приветствовали его величество по обычаю женщин. Пианхи их не тронул. (Это проявление целомудрия очень мило, но не вяжется с тем фактом, что Пианхи потащил собственных женщин даже на войну.)

Страсть разбудили в Пианхи не женщины Намлота, а его лошади. Когда он посетил конюшни, он увидел, что лошади, естественно, исхудали во время осады. «Моему сердцу больнее, – заявил Пианхи смиренному Намлоту, – от того, что мои лошади страдали от голода, чем от других твоих злых дел». «Мои» – сказано в истинно царской манере, но Пианхи был немного несправедлив. Лошадям повезло, что они вообще остались в живых, если город дошел до такого жестокого голода, как описано в рассказе. Быть может, Намлот особо заботился о них, зная главную слабость кушитского царя. Любовь Пианхи к лошадям подтверждается и другими свидетельствами, в особенности тем, что он первым начал хоронить любимых жеребцов на почетном месте близ царской гробницы. Когда кающийся мятежник хотел добиться у Пианхи милости, он предлагал ему коня.

Несмотря на плохой присмотр Намлота за царскими лошадьми, Пианхи милостиво обошелся с ним и с другими бунтовщиками. Даже Тефнахту было позволено вернуться в его город после торжественных клятв не устраивать мятежей снова.

Наивный Пианхи поверил клятвам. Это была ошибка, но ошибка симпатичного человека. В своем благочестии Пианхи был безнадежно старомоден, а возможно, он верил клятвам других, поскольку сам никогда не нарушал своего слова. Бессмысленно говорить о моральных правах на завоевание Египта. В некотором смысле он был иностранец и оккупант, но прирожденные египтяне, с которыми он сражался, жестоко грызлись между собой в течение поколений и принялись бы снова за старое, как только он оставил бы страну. Вокруг расы или этнического происхождения Пианхи велось много дебатов; некоторые египтологи хотят сделать его ливийцем, другие считают его потомком египетских эмигрантов в Нубии. Доказательства обеих этих удачных мыслей крайне темны; нет причин не принимать Пианхи за того, кем он кажется, – за нубийца, что бы это ни означало. Судя по самому значительному фактору – культурной принадлежности – Пианхи был египтянином и считал себя наследником долгого и богатого прошлого страны.

Итак, довольный Пианхи отплыл домой в Напату, оставив Тефнахта, без сомнения, потирающим руки и хихикающим, как Яго. В Фивах Пианхи воспользовался обычаем, установленным несколькими столетиями раньше. После XXI династии власть первосвященника Амона была постепенно передана – подумать только! – женщине, одной из принцесс царского дома, которая носила титул супруги бога. Это был древний титул цариц, точное значение которого трудно установить, но в поздний период он принял религиозное значение и, вероятно, подразумевал, что дама, о которой идет речь, была посвящена богу. Мы не знаем мужей или детей этих женщин, но они приобрели некоторую политическую и религиозную власть. Когда приходила новая династия, дочь царя становилась приемной дочерью правящей супруги бога, что давало царской семье мощную опору в Фивах. Пианхи потребовал от правящей божьей супруги, чтобы она взяла его дочь под крыло. Та охотно сделала это, тем более что сама была дочерью отца Пианхи, который поставил ее на пост как наследницу дочери последнего царя предшествующей династии.