Древний Египет. Подъем и упадок

Отделка палетки Нармера также соединяет два мира, два века. Плоское углубление посередине, напоминающее о ее практическом назначении, обрамлено сплетенными шеями двух сказочных созданий, которых слуги держат на поводках. Эти «змеепарды» (леопарды со змеиными шеями) — не египетские по происхождению. Они принадлежат к художественному канону Древней Месопотамии. Заимствование произошло в период интенсивного обмена между двумя великими культурами на рубеже истории, когда идеи и влияния с берегов Тигра и Евфрата достигали отдаленной долины Нила. Додинастические правители Египта были заинтересованы в укреплении своей власти и влияния. Им требовались проверенные и надежные способы демонстрации того и другого, и они охотно заимствовали за рубежом то, что им подходило. Поэтому на протяжении нескольких поколений культура египетской элиты усвоила ряд месопотамских изобразительных мотивов, позволяющих выразить сложные, отвлеченные понятия — например, царственность (розетка) или соглашение между противоборствующими силами (два сплетенных зверя). Но как только заимствованные идеи давали желаемый эффект, их вытесняли местные изобретения; пожалуй, единственное, что не было отброшено, — это месопотамский стиль в архитектуре царского дворца и других общественных зданий. В палетке Нармера отражен этот момент поворота в истории культуры: месопотамские мотивы на одной стороне, чисто египетские — на другой. Египетская цивилизация достигла совершеннолетия и обретала собственный голос.

Доисторические и исторические приемы выразительности сочетаются и в изображении самого Нармера. С одной стороны, он показан в виде дикого быка, проламывающего стены мятежной крепости и топчущего поверженного врага. Но, перевернув палетку, мы видим правителя уже не в животном облике: победоносный царь — человек, и этот образ становится господствующим. Идеология царской власти не изменилась, но способ ее выражения претерпел глубокую трансформацию. Отныне изображать царя как животное становится неприлично. Божественность требовала более возвышенных и изысканных образов.

Монархи всех времен пользовались различными способами, чтобы отличаться от своих подданных. Царские регалии воплощают различные атрибуты царственности, они служат чем-то вроде наглядного пособия по действующей идеологии. В христианских монархиях корона с крестом напоминает о том, что власть короля или царя — преходяща, над нею есть власть высшая, божественная, а скипетр является символом справедливого суда. В Древнем Египте регалии тоже указывали на характер царской власти. Многие из их элементов также происходят из доисторической эпохи. Самый ранний из найденных в Египте атрибутов власти датируется периодом около 4400 года — более чем за четырнадцать веков до возникновения династической традиции. Это простой деревянный жезл около фута длиной, с утолщениями на концах. Его нашли рядом с владельцем в захоронении Эль-Омари близ Каира. Большая палка, несомненно, является главным символом власти, и она оставалась знаком высокой должности на протяжении всей древнеегипетской истории.

Однако монархия требует изысканности. Поэтому на раннем этапе развития египетской системы простая палка превратилась в нечто более сложное — скипетр. Как мы уже упоминали, в одной из додинастических гробниц Абджу был найден скипетр из слоновой кости в форме изогнутого пастушеского посоха; эта форма так прочно ассоциировалась с властью, что она стала иероглифом со смыслом «правитель». В сочетании с цепом или стрекалом — пучок веревок с завязанными узелками или нанизанными бусинами, закрепленный на рукояти, — посох стал символом царского достоинства, точнее, обязанности монарха и сдерживать, и защищать свое стадо.

Эти основные царские регалии свидетельствуют о доисторических корнях египетской цивилизации. Они уводят нас в прошлое, где основой пропитания было скотоводство, где человек, орудующий посохом и цепом, — тот, кто надзирал за стадами — был и вождем своего общества. Отзвуком тех же времен является странное украшение, которым снабжена фигура Нармера на обеих сторонах палетки: бычий хвост. Оно служило указанием на то, что царь обладает мощью дикого быка, самого страшного и свирепого представителя фауны Древнего Египта, и обеспечивало подсознательную связь между династической монархией и ее додинастическими предшественниками.