Древний город. Религия, законы, институты Греции и Рима

Вернувшись к рассмотренному выше генеалогическому древу семьи Сципиона, заметим, что Сципион Эмилиан умер бездетным, и его состояние не могло перейти ни к его тете Корнелии, ни к Гракху, который по нашим современным понятиям приходился бы ему двоюродным братом. Состояние должно было перейти к Сципиону Азиатскому, который являлся его ближайшим родственником.

Во времена Юстиниана законодатель уже отказывался понимать древние законы; они казались ему несправедливыми, и он выражал недовольство чрезмерной строгостью Законов Двенадцати таблиц, которые всегда отдавали предпочтение мужскому потомству и исключали из наследования тех, кто был связан с покойным только через женщин. Законы, если угодно, несправедливые, поскольку они не брали в расчет естественные чувства (любовь, привязанность), но удивительно логичные, поскольку, отталкиваясь от принципа, что наследование связано с культом, исключали из числа наследников тех, кому религия не разрешала продолжать культ покойного.

Выход из-под родительской опеки (эмансипация) и усыновление

Мы уже знаем, что выход из-под родительской опеки и усыновление были связаны для человека с переменой культа. В случае выхода из-под родительской опеки человек отрешался от отцовского культа; в случае усыновления он посвящался в культ новой семьи. И опять древний закон приспосабливался к религиозным правилам. Сын, отрешенный от культа отцов, терял право на наследство. Вместе с тем посторонний человек, при усыновлении посвященный в семейный культ, становился сыном, продолжал культ и наследовал состояние. В обоих случаях древний закон больше учитывал религиозные связи, чем родственные узы.

Согласно религиозным правилам один и тот же человек не мог посвятить себя двум домашним культам, а значит, и не мог наследовать двум семьям. Кроме того, приемный сын, который наследовал в усыновившей его семье, не мог наследовать в своей родной семье.

Афинский закон четко трактовал этот вопрос. В речах афинских ораторов часто говорится о людях, которые, будучи усыновленными, стремились к получению наследства не только в семье усыновителя, но и в семье, в которой родились. Однако закон препятствовал их намерениям. Приемный сын мог наследовать в родной семье только в том случае, если возвращался в нее; вернуться же в родную семью он мог только после отречения от усыновившей его семьи, а выйти из этой семьи мог лишь при соблюдении двух условий. Во-первых, он должен был отказаться от наследства усыновившей его семьи, и, во-вторых, чтобы домашний культ, ради которого он был усыновлен, не прекратился после его ухода из семьи, он должен был оставить в этой семье своего сына, который занял бы его место. Его сын брал на себя ответственность за продолжение культа и делался наследником состояния. В этом случае его отец мог вернуться в родную семью и наследовать ее имущество. Но эти отец и сын уже не могли наследовать один другому; они не входили в одну семью и не являлись родственниками.

Совершенно ясно, чем руководствовался древний законодатель, когда устанавливал эти четкие правила. Он считал невозможным, чтобы два наследства переходили одному человеку, поскольку один человек не мог служить двум культам.

Первоначально о завещаниях не было известно

Право завещать, то есть распоряжаться своим имуществом и передавать его другому лицу, а не своим наследникам, вступало в противоречие с религиозными верованиями, лежащими в основе права собственности и права наследования. Собственность была неотделима от культа; культ был наследственным, и можно ли было в этом случае думать о завещании? Кроме того, собственность принадлежала не одному человеку, а семье, поскольку человек приобретал ее благодаря домашнему культу, а не собственным усилиям. Связанная с семьей собственность передавалась от умерших к живым не по воле или выбору умерших, а на основании высших законов, установленных религией.

Древний индусский закон не знал завещания. До времен Солона афинское право не признавало завещания, и сам Солон разрешил завещание только для тех, кто не оставил после себя детей[61]. На протяжении долгого времени завещания были запрещены в Спарте и были признаны законными только после Пелопоннесской войны.

Аристотель рассказывает о времени, когда точно так же обстояли дела в Коринфе и Фивах[62].

Не вызывает сомнений, что право завещать собственность не считалось естественным правом; в древние времена люди придерживались неизменного принципа, согласно которому собственность, связанная с домашней религией, должна была оставаться в семье.