Древний инстинкт

Конечно, она заметила во дворе сидящего на скамейке праздного толстячка, усиленно читающего одну и ту же газету вот уже три часа кряду. Но что он мог сделать против мощного автомобиля, один, да еще и с такой комплекцией? Даже если предположить, что на таксиста выйдут и попытаются выяснить, кого и куда он подвозил такого-то числа и в такое-то время, он всегда может отбояриться, назвав настоящий Олин адрес.

Они летели по Кутузовскому проспекту, был яркий солнечный день. Все удавалось, все получалось. Сейчас она увидит Лену. Машина свернула и покатила по зеленым улицам, пока не въехала в уютный маленький дворик, заросший тополями, среди которых спряталось двухэтажное аккуратное строение бледно-желтого цвета – частная клиника доктора Русакова. Именно здесь Лене сделали операцию: зашили порезы, привели в порядок губы. Измученная болью, наркозом, с распухшим перебинтованным лицом, Лена приходила в себя и просила Русакова дать ей еще и еще обезболивающего. У нее жутко болела голова. Острая пульсирующая боль не давала ей ни поспать, ни подумать о том, что с ней происходит. Она ждала Ольгу, ждала так, как никого и никогда не ждала. Это здесь, в палате, было тихо, солнечно и спокойно, а за окнами шумела огромная Москва, кипели страсти в константиновском офисе, сходил с ума ничего не ведающий Бессонов, которого она, возможно, потеряла навсегда… Но она все равно ждала хороших новостей, хотя и не знала, откуда они могут прийти. Оля сейчас олицетворяла собой связь с внешним миром, не жестоким, где живет тот негодяй с ножницами, а другой мир, в котором прежде жила сама Лена, да и Оля…

– Привет, красотка! – Оля вошла тихо, так тихо, как умела ходить только она. – Ты как?

Лене показалось, что от нее пахнет цветами. Она открыла глаза и тотчас зажмурила их.

– Знаешь, здесь так светло, прямо глаза режет… Как дела? Я так тебя ждала.

Оля, поставив на пол тяжелую сумку, вероятно с продуктами, присела на краешек кровати и взяла Лену за руку.

– Я видела его. Представляешь, прихожу, а он там. Переживает, никак не может понять, где мы взяли деньги на операцию. Понимает, что ты в больнице, но не знает, как тебя найти. Думаю, очень обижен на то, что ты не обратилась за помощью к нему…

– Я пожалела уже тысячу раз, но тогда некому было подсказать мне… У меня все в голове помутилось. Я так боялась, что когда он увидит меня, то сразу бросит. Хотя я должна была понять, что совершаю ошибку… Константинов, наверное, вызвал милицию, он не поверил мне, что я верну эти деньги…

– А мне так кажется, что твой Бессонов все устроит и что он сам вернет ему деньги. Ты мне вот что скажи: сообщить ему, где ты, или по-прежнему будем играть в прятки? Ты бы видела, как он переживает…

– Оля, теперь-то, когда все позади… Ты только посмотри на меня. На кого я похожа? Разве такую девушку можно любить? Нет, я не знаю, сколько должно пройти времени, чтобы я решилась показаться ему и все рассказать… И еще… Мне кажется, я знаю, кто меня порезал.

– Знаешь? И кто же?

– У меня пока нет сил проверять, а так, без доказательств, я не могу назвать имя этого человека… Мне нужно время, чтобы прийти в себя и встретиться с этим человеком.

– Ты скажи хотя бы, это мужчина или женщина?

– Нет, Оля, и не проси… И вообще давай о тебе: как твой Собакин? Ты же обманула меня, когда сказала, что он тебя бросил. Я же видела недавно, как блестели твои глаза… Ты по-прежнему встречаешься с ним?

– Да, встречаюсь. Но понимаю, что рано или поздно все равно мы расстанемся. Ты была права, у него семья, он любит свою жену, а меня если и любит, то по-другому… Я ему нужна для вдохновения. Он же – режиссер… Ох, так тяжело все это, и знаю, что увязаю все больше и больше в этой паутине, и остановиться не могу…

– Так и следишь за его окнами?

– Слежу. – Оля опустила руки и принялась рассматривать их. – Не знаю, сколько еще продлится это безумие…

– Хорошо, что ты еще понимаешь, что это безумие. Надеюсь, он-то, Собакин, не знает, что ты снимаешь комнату напротив его дома?

– Нет. Ладно, бог с ним… Я принесла тебе поесть, салаты разные, фрукты, мясо… Ты должна нормально питаться, чтобы скорее поправиться.

И Оля, вздыхая о своем, принялась доставать из сумки баночки и пакеты с провизией. Складывала это на столик, в холодильник, тумбочку…

– Мама… – вдруг охнула она, и Лена услышала, как на пол что-то упало. – Не поняла… Смотри…

У Оли в руках была новенькая книга Виктора Гюго «Человек, который смеется».

– Откуда она у тебя? – стараясь сохранять спокойствие, прошептала Лена. – Это ты купила ее? Но зачем?

– Лена, я ее не покупала… – Оля залилась краской до самых ушей. – Ты веришь мне?

– Но она была у тебя в сумке… Это же не иголка, это толстая книга…

– Во-первых, она легкая… Не знаю уж, как полиграфисты умудряются печатать на такой тонкой бумаге, но книга почти ничего не весит…

– Ты оставляла эту сумку где-нибудь?

– Конечно! И не один раз! В магазинах. Запирала в шкаф. Одна ячейка и вовсе не закрывалась, но я плюнула на это дело, подумаешь, кому могут понадобиться салаты, это же не деньги…

– Наверно, тогда и подложили эту книгу…