Древний Кавказ. От доисторических поселений Анатолии до христианских царств раннего Средневековья

Сокровища Топраккале слишком многочисленны, чтобы их можно было подробно описать, и частично они относятся к периоду, наступившему после правления Русы II. Трон, реконструированный из 17 элементов, в храме, видимо, соорудили для бога Халди. Этот трон с имеющейся при нем скамеечкой для ног стал предметом активного обсуждения в научной литературе. В первую очередь ученых интересовали источники вдохновения его создателей и степень влияния Ассирии. Использование фигур – все они отлиты с использованием процесса сир пердю – отличительная черта трона, хотя послужили или нет моделями для него резные деревянные колонны – другой вопрос[376]. Другие, более функциональные элементы имеют многочисленные параллели на ассирийских рельефах. Намек на упадок в искусстве финальной стадии существования Урарту виден в подчеркнуто худых, изнуренных львах, изображенных на бронзовом мече Русы III (625–609/585 гг. до н. э.). Похожие львы имеются на сильно поврежденном мече, обнаруженном в Северо-Западном Иране и который, несомненно, имеет урартское происхождение. Есть выраженный контраст между львами, представленными на щитах Русы III и Сардури II (Кармир-Блур). Все предметы из Топраккале относятся к VII в. до н. э., поскольку нет никаких доказательств существования Русахинили до восхождения на престол Русы II (685 г. до н. э.).

Вероятно, мы не располагаем достаточными свидетельствами для уверенных выводов о характере урартского искусства в каждом регионе. Открытия в Кефкалеси, крепости, построенной на высоком холме над Адылджавазом (оттуда открывается вид на обширную территорию до южного берега озера Ван), позволяют предположить, что упадок начался в первые годы правления Русы II. Отнесение к данному периоду этой цитадели, которая своими длинными складскими помещениями, наполненными огромными кувшинами для хранения, напоминает современный ей Кармир-Блур, не подлежит сомнению – здесь представлено имя этого правителя, вырезанное на базальтовых рельефах, украшающих дворец. Также, пожалуй, можно не сомневаться в том, что на большом рельефе, найденном в средневековом замке – внизу у озера, – изображен бог Тешеба, а не бог Халди, как ранее предполагал автор[377]. Повелитель погоды и главный бог урартского пантеона ясно различимы только по животным, на которых они стоят, – бык и лев соответственно. Известно, что бык являлся символом бога погоды и до, и после Урарту, как, например, представлено на одном из рельефов позднего бронзового века из Алака-Хююка (центральная часть Анатолии)[378]. Изображенная на рельефе сцена из дворца Кефкалеси включает две фигуры Халди, находящиеся перед архитектурным фасадом, увенчанным замысловатыми балюстрадами, сопоставимым с менее сложным изображением на бронзовой модели из Топраккале. На балюстрадах две пары орлов, у каждого в клюве – по кролику, которого они держат за хвост. Это уникальная тема в урартском искусстве. Хотя сцена, безусловно, впечатляющая, качество резьбы на ней намного ниже, чем на более крупном рельефе, обнаруженном у озера. Этот рельеф, даже учитывая проблемы с его трактовкой и тщательно выписанными деталями одежды божества, вероятнее всего относится к более раннему периоду, чем скульптура, найденнная Кефкалеси. Нет свидетельств того, что рельеф больших размеров действительно из Кефкалеси, а не из соседнего святилища. Этот рельеф и в самом деле был внушительным – высотой более 3 м, хотя, вероятнее всего, состоял из двух частей. Бог Тешеба стоит перед деревом, возможно кипарисом, и эмблемой копья, ассоциирующейся с урартскими храмами, такими как Мусасир и Алтин-Тепе, известными из записей Саргона и реальных находок соответственно. Мовсес Хоренаци рассказывает об обычае жрецов Армавира и Аргиштихинили в урартские времена консультироваться с деревом sos, выступавшим в качестве оракула. Они прислушивались к его звукам и наблюдали за всеми его движениями на ветру. Причина выбора Русой II Адылджаваза в качестве главного центра строительной активности пока объяснению не поддается. Но нет и не может быть сомнений относительно его высокой значимости именно в этот период правления. Он не только вполне сопоставим с Кармир-Блуром, но и уникален, поскольку это первый и единственный известный случай использования в Урарту рельефной резьбы как архитектурного украшения. Объемная скульптура едва ли характерна для Урарту. Судя по списку «добычи» из Мусасира, литую бронзу урарты обычно использовали при передаче форм в трех измерениях, рельефная резьба могла процветать, пусть даже с опозданием, но была практически неизвестной до Русы II.