Древний Китай. Том 1. Предыстория, Шан-Инь, Западное Чжоу (до VIII в. до н. э.)

Жизнь горожанина, ремесленника или воина в принципе, видимо, мало чем отличалась от жизни обычного крестьянина. Каждый из горожан помимо городского двора и мастерской при нем, труд в которой был основным делом его жизни, владел, видимо, еще и загородным участком земли, где он выращивал для себя по меньшей мере часть необходимой его семье пищи. Но земледельческим работам, естественно, при этом уделялся лишь минимум необходимого для них времени; остальное же использовалось для прямых занятий. Воины, жившие в специальных военных поселениях, существовали примерно по такой же схеме: в горячее время сельскохозяйственных работ занимались именно ими, тогда как в другие сезоны года — своими прямыми обязанностями.

В текстах, описывающих реформы Гуань Чжуна в Ци в начале VII в. до н.э., сказано, что крестьяне, ремесленники, торговцы (имеются в виду государственные агенты, занимавшиеся обменом в интересах структуры в целом, а не вольные купцы) и служивые-ши должны жить компактно, четырьмя группами. В «Го юе» [28, с. 111-112] сказано, что представители каждой из этих групп должны передавать из поколения в поколение навыки мастерства, заботясь о достижении хороших результатов и сохранении из поколения в поколение своего статуса Если не принимать сказанное буквально (торговцы и служивые-ши не могли жить компактно, так как именно они по роду своей деятельности вынуждены были жить и служить в разных местах, в отличие от стабильно обитавших в своих городах ремесленников и в деревнях крестьян), то в общем и целом рекомендации Гуань Чжуна и описываемые им картины, в частности описание тяжелого труда земледельца («они работают, сняв с себя одежды, надев на головы шапки из тростника, набросив на плечи соломенные плащи. Работают в поле, обливаясь потом, с грязными ногами, их волосы и кожу опаляет солнце» [28, с.112]), очень впечатляют и, видимо, достаточно четко отражают реальность повседневной жизни.  

Праздники и обряды

Суровой реальности повседневного тяжелого труда и быта всегда противостояли, скрашивая ее, праздники. Выделяясь ярким пятном на фоне буден, они были призваны как бы снять накопившуюся усталость, поднять настроение, поддержать дух и, едва ли не главное, продемонстрировать единство верхов и низов, т.е. народа, человеческой общности, носителей культуры перед лицом Великой Природы и Космического Порядка.

Праздников в Китае всегда было много. Традиционный китайский календарь, столь наполненный ими в недавнее время (см. [297]), ненамного в этом плане отличается от того, что было в шанско-чжоуские времена. Праздники были разные, большие и малые, всеобщие и семейные. В первую очередь заслуживают упоминания главные из них — те, что призваны были объединять всех жителей Поднебесной, давать им почувствовать их общность и взаимную связь перед лицом внешних сил, управлявших Вселенной. Наиболее яркие среди них те, что были связаны с началом земледельческих работ и с праздником урожая.

Первый — своеобразный праздник весны, пробуждения природы. В упоминавшемся уже отрывке из «Го юя», где он обстоятельно описан в связи с ритуалом на поле тянь-му (цзе-тянь), подчеркивалось, что к празднику ритуальной первовспашки готовились загодя. Астрономы и астрологи наблюдали за солнцем и планетами и фиксировали время наступления весны, пробуждения природы. Затем сообщали об этом правителю и с его благословения давали приказ чиновникам различных рангов подготовиться к пахоте. Готовились пахотные орудия, приносились жертвы, совершались посты и обряды очищения, приготовлялось жертвенное вино, приглашались музыканты. И когда наступал заранее назначенный торжественный день, сам ван проводил, как упоминалось, первую борозду. За ним различное число борозд проводили сановники и чиновники — соответственно своим рангам, а заканчивали пахоту представители общинных поселений, после чего начинался праздник со щедрым угощением всех участников ритуала. Насколько можно понять, аналогичные торжества в уделах совершались на жертвенных полях цзе меньшего размера. Но главным был не размер поля — главным было священнодействие, праздник открытия земельных работ, в котором непременно принимали участие все.

Похожим был и праздник урожая. Как сообщается во многих песнях «Шицзина», он, естественно, приходился на время сбора плодов земли, когда вокруг высились горы намолоченного зерна. В дни этого праздника совершались жертвы в честь предков, а также духа земли шэ, чьи алтари были в каждом уделе, в каждой деревне. Всюду шли в день урожая торжества и пиршества. Как сказано в песне «Ци юэ», крестьяне поднимали чарки вина и пили за здоровье своих правителей. Разумеется, пили и за другое. Но важен и отмеченный в песне факт: правитель-гун (то же, естественно, относилось и ко всеобщему правителю-вану) был олицетворением коллектива перед могучими внешними силами, дарившими урожай, поэтому и пили за него, а порой и при его участии.