Древний Китай. Том 2: Период Чуньцю (VIII-V вв. до н.э.)

Далее варианты чуть расходятся: по Сыма Цяню, Хуань-гун доложил о советах астрологов Ю-вану и с его благословения поселился со своими подданными к востоку от р. Лошуй, где правители Го и Куай чуть ли не с готовностью поднесли ему десять селений, которые позже и стали территориальной основой царства Чжэн. В «Го юе» делается упор на том, что правитель Го — человек недостойный (как, впрочем, и правитель Куай) и что уже по одному этому оба «не посмеют отказать». Видимо, имелось в виду, что с обоими не следует церемониться. О соизволении Ю-вана в этой версии речи нет, зато она содержит предсказание о его гибели и завершается в общем тем же, что и повествование Сыма Цяня: Хуань-гун чжэнский переправил семью, имущество и подданных на восток, где в десяти поселениях Го и Куай те нашли себе приют^[25].

Как бы то ни было, но чжэнцы, судя по имеющимся данным, переместились на новое место близ столицы Лои чуть раньше, чем по соседству с ними появился домен вана. Возможно, что и по уровню культуры, и по темпам развития чжэнцы были несколько впереди населения окружавших их государств, включая, быть может, и домен — при всем том, что в районе Лои издревле жили мастера из перемещенных туда шанцев. Как явствует из воспоминаний знаменитого чжэнского министра и мыслителя Цзы Чаня, жившего в VI в. до н. э., чжэнский Хуань-гун при перемещении своих подданных заключил с некоторыми из них специальное соглашение, суть которого сводилась к тому, что за сотрудничество на новом месте правитель обязался не причинять им и их потомкам вреда, не отнимать у них ничего. Залогом этого соглашения был крупный и красивый нефритовый диск, который хранился у одной из семей переселенцев и который в VI в. до н. э. стал предметом вожделения соседних правителей [114, 16-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 661 и 664]^[26].

Переселенцы, с которыми перемещался на новые места Хуань-гун, названы в тексте «Цзо-чжуань» термином шан-жэнь. Его можно воспринимать как «шанцы» и как «торговцы». В воспоминаниях Цзы Чаня спор шел о старинном нефрите, имевшемся в богатой семье. Но богатых торговцев в начале Чуньцю практически еще не было. Поэтому не исключено, что шан-жэнь в тексте означал потомков шанцев, которые со временем специализировались на казенных торговых операциях (отчего знак «шан» стал обозначать торговцев). Но даже если это и не так, в любом случае рассказ о шан-жэнь, с чьими предками заключил специальное соглашение чжэнский Хуань-гун, позволяет предположить, что среди переселенцев были потомки шанцев и что уже по одной этой причине население царства Чжэн должно было находиться на достаточно высоком уровне развития. А это, в свою очередь, имело, видимо, немалое значение для успеха Чжэн в соперничестве с уделом Го.

Проблема удела, затем царства Го не вполне ясна. Считается, что было несколько одноименных уделов, по меньшей мере два, Восточное и Западное. Оба они представлены на карте Китая периода Чуньцю, составленной свыше столетия назад Д.Челмерсом и приложенной к пятому тому переводов Д.Легга. Однако Западное Го, как это видно из карты, имело политическое значение лишь в годы существования Западного Чжоу, тогда как в период Чуньцю должно было утратить его, ибо, оказавшись на западной окраине царства Цинь, т. е. будучи практически отрезанным от Чжунго, в политической жизни чжоуского Китая принимать участия не могло. Поэтому далее мы будем вести речь только о Восточном Го, которое, как и Западное, было уделом одного из братьев Вэнь-вана [50, с. 166].

Именно о Восточном Го шла речь в беседе чжэнского Хуань-гуна с астрологом в связи с перемещением удела Чжэн. Именно за счет этого царства, правитель которого — явно задним числом — считался недобродетельным, сумел с применением силы удобно устроиться основатель царства Чжэн. Элементарная логика подсказывает, что уже по одной этой причине отношения между Чжэн и Го были далекими от идеала. Но был и еще один важный фактор, превращавший правителей этих уделов в соперников: оба они были в числе ближайших сановников и министров чжоуского вана. Это была своего рода традиция.

Чжэнский Хуань-гун, отправив в свое время семью и подданных на восток, на новые земли, сам остался при Ю-ване по долгу службы (как известно, он занимал должность сы-ту) и вместе с ним был убит цю-ань-жунами, вторгшимися в 771 г. до н. э. в Цзунчжоу [103, гл. 42; 71, т. VI, с. 29]. Что же касается правителя Го, тоже бывшего министром Ю-вана, то он остался жив и, возможно, прежде всего поэтому осуждался в последующей традиции. Гоский правитель Ши Фу, по аттестации Сыма Цяня, «был человеком коварным, искусным в лести, любил наживаться» [103, гл. 4; 71, т. I, с. 203]. Именно Ши Фу, судя по пространному повествованию в «Го юе» [85, с. 186–188; 29, с. 241243], потакал Ю-вану во всех его порочных наклонностях и потому, естественно, считался виновным в гибели Западного Чжоу.