Древний Марс

Пленившие нас не были ни жестоки, ни добры. Это человеческие эмоции. С той атаки на Хорселл Коммон прошло много времени, а мы все никак не могли взять в толк, что марсианские эмоции – они марсианские. Улири не любят, не злятся, не отчаиваются, не жаждут мести и не испытывают ревности. Они нападали на нас не потому, что ненавидели нас, а защищались не из любви друг к другу. У них были свои нужды, эмоции и мотивы. Поэтому нам только казалось, что они учтиво сопровождают нас от открытых люков машины-крота (одной из тысяч, устремленных вверх и готовых к старту) по громадному подземному доку, согреваемому теплом коренной породы, по пирсу, к станции, где на множестве рук свисали с монорельса прозрачные паукообразные машины. Они моментально набирали скорость. Сначала мы пронеслись по неосвещенному туннелю, затем оказались посреди подземного города. Повсюду – ярусы освещенных окон и уходящие вниз, в красноватую мглу, дороги. Мы проносились сквозь подземные водопады, сквозь трубчатые фермы, освещенные светом потерянного солнца. Пролетали над сортировочными станциями и плацами, где падв было не меньше, чем песчинок на пляже. Видели фабрики, резервуары для размножения, машиностроительные заводы, сверкающие сваркой и жидкой сталью. Я видел бездонные провалы, укреплённые контрфорсами, арками и шпилями, уходящими куда-то далеко-далеко в глубину, как вывернутый наизнанку кафедральный собор. Эти узкие каменные своды и шпили были увешаны множеством тех самых четырёхкрылых чудовищ, которые играючи расчленили команду нашего корабля, но пощадили нас. У меня не было сомнений в том, что нас выбрали. Не сомневался я и в причине этого выбора.

Мы проехали ещё один перекрёсток и по новой рельсе помчались по следующему ревущему туннелю, откуда попали в чудовищных размеров галерею стартовых площадок. Их были сотни. Они располагались вплотную друг к другу, и на каждой был готов к взлёту немаленький ракетный корабль, увешанный орудиями и пусковыми устройствами для ракет. Я уж было начал переживать за наш хвалёный космический флот, но осознав это, стал больше переживать за себя самого. Вряд ли бы улири со своими какими бы то ни было инопланетными ценностями устроили нам такой показ, если бы у нас был хоть малейший шанс передать информацию Командованию.

В тот же миг и граф Джек это понял.

– Пресвятые угодники, – зашептал он.

Машина мчалась всё дальше и дальше по изрешеченному, как будто изъеденному червями, изрытому вдоль и поперёк, высверленному Марсу. И вот мы уже стоим перед открытыми ониксовыми вратами, окруженные конвоем падв, подгоняющих нас, чтобы мы шли вперёд быстрее. Отполированный песчаник устилал длинный подиум, по сторонам которого уходили вверх рядами обсидиановые сиденья в форме подставок для яиц. На каждом из них восседал либо рабочий, либо вынашивающий ребёнка, либо падва или панжа, в согласии с цветом их мантии и рангом. Детали гравировки их шлемов и покрытие панцирей выдавали в них лиц особой важности. Тут восседал парламент, конклав, кабинет министров и в самом конце – истинная власть, королева Ноктиса. Никто не мог раздобыть ни её изображения, ни захватить живой или мёртвой. Королевы были существами из легенд. Реальность, право, превосходила наше воображение. Она была необъятна. Она заполняла зал, как свет утренней зари. У неё была золотая кожа, мантия была покрыта мягкими чешуйками в форме алмазов и походила на сказочные доспехи. Смена рабочих-оплодотворителей подхватывала её яйца из татуированных яйцекладов и обильно обмазывала их своей светящейся спермой. Кольца чинов и почестей прокалывали её веки и основания щупалец. Кираса и шлем сияли драгоценными камнями и тончайшей филигранью. Она источала могущество, величие и неоспоримую красоту. Наши каблуки застучали по светящемуся камню.

– За мной, Фейсал, – зашептал граф Джек. – Быстро! – Охранник попытался его остановить, но граф Джек сделал большой шаг вперёд мимо него и встал по стойке «смирно». Все придворные обратили на него свой взор. Он стукнул каблуками и церемонно поклонился. Я встал прямо за ним. – После приёма у Папы Римского это всё пустяки.

Щупальце королевы ползло к нам. Я подавил желание сделать шаг назад, даже когда верхний покров его сдвинулся и на конце оказалась человеческая голова. И не чья-нибудь, а голова Юзбаши Османа, любителя музыки лагеря Удеман, которого мы видели в последний раз возглавляющим смелую, но в конечном счёте бесполезную атаку против полчищ улирийских падв. Мне стало нестерпимо жутко. Юзбаши открыл глаза и с трудом вздохнул. Он осмотрел меня с головы до ног, а графу Джеку уделил ещё больше внимания.

– Граф Килдэрский из Ирландии Джек Фицджеральд. Приветствую вас. Меня зовут Нехеннер Рипулту Севенниггог Дефприп, по праву, по исходу сражения, провозглашенная королева Ноктиса. Я ваша самая преданная поклонница.