Древний мир

Один из его коллег, Ч. Уилкинс, выучил санскрит. Этот язык, на котором были написаны древние редкие и драгоценные манускрипты, на котором говорили и который понимали только священники – брамины, строго охранявшие его секреты, был священным языком индусов. На этом языке их индоарийские предки написали первые религиозные священные тексты – четыре Веды, первая из которых, «Ригведа», стала основанием для гипотезы Уилера о вторжении индоарийских всадников в Хараппу. В 1784 году Азиатское общество опубликовало «Бхагавадгиту» в переводе Уилкинса. Этот текст – философский трактат, посвященный вопросам долга и добросовестности, – был частью большой поэмы «Махабхарата», написанной примерно в 800 году до н. э. Появившись в Великобритании, это первое произведение на санскрите стало популярной классикой во всем мире наряду с поэмой древнегреческого поэта Гомера «Илиада» о Троянской войне.

Сам же Джонс заставил себя приступить к утомительному занятию – изучению санскрита. Постепенно он стал замечать явные параллели между санскритом и греческим и латинским языками. И в феврале 1786 года он сделал доклад в Азиатском обществе. Он говорил, что санскрит, греческий и латинский языки имеют так много сходного в словах и грамматических формах, что «для любого филолога, изучающего эти языки, становится совершенно ясно, что они явно имели один, по-видимому, уже исчезнувший, источник». Затем он пошел дальше, заявив, что и многие другие языки, включая немецкий и кельтский, произошли от этого же древнего языка. Джонс открыл то, что впоследствии было названо индоевропейской группой языков, а кроме того, положил начало, почти совершенно самостоятельно, новой области сравнительной филологии.

В последующие восемь лет Джонс без устали читал, переводил и исследовал древние письменные источники индоариев. Ко времени своей смерти в 1794 году в возрасте 48 лет этот выдающийся ученый сумел возбудить огромный интерес к санскритской литературе не только в Индии, но и во всей Европе, а язык этой литературы стал для многих последующих поколений ученых ключом к постижению волнующих тайн происхождения и истории индоарийских писателей.

«Слова живут столько же, сколько кости», – говорил женевский ученый А. Пиктет в 1959 году. После изучения языков, философии и естественной истории во Франции, Германии и Англии Пиктет попытался понять, кто же были эти индоарии, используя их язык. «Точно так же, как строение зуба несет информацию о происхождении животного, так и отдельное слово может многое рассказать об истории своего возникновения. Таким образом, название «лингвистическая палеонтология» идеально подходит к науке, которую мы имеем в виду».

Археологи по-прежнему пытались извлечь информацию из каждого найденного глиняного осколка, а филологи теперь учились получать сведения, анализируя слова. Например, удивительно похожие слова, означавшие березу, были найдены в санскрите, немецком, латышском, старославянском и английском языках. Это позволило лингвистам сделать заключение, что древний язык, от которого произошли все эти языки, должен был иметь слово, означавшее березу, причем произношение его также должно было быть близко к произношению соответствующих слов в этих языках. Сопоставляя слова, означавшие такие понятия, как лошадь, корова, коза и овца, историки, изучавшие язык, могли делать выводы о культуре и окружении доарийского народа.

Постепенно ученые пришли к выводу, что предшественники индоариев жили в степях Евразии, где-то между современной Южной Россией и Западной Турцией. Говорили они на гипотетическом языке, известном как протоиндоевропейский. Эти люди приручили диких лошадей, занимались скотоводством, став знатоками в разведении крупного рогатого скота, изобрели колесо со спицами и колесницы, запряженные лошадью. Они научились делать оружие и кухонную утварь из меди и бронзы. И вот отдельные группы этих людей, неустанно двигаясь на восток и юг, однажды попали в Индостан.

О появлении этих первых групп говорили их слова, оставленные в наследство последующим поколениям, об этом же рассказывали предметы, найденные археологами. Исследователи заметили в современных диалектах Индостана следы древнего, возможно, досанскритского индоевропейского языка. Это были слова, отличавшиеся от реликтовых слов в языках, на которых говорили обитатели горных районов на севере континента. Они стали лингвистическим свидетельством того, что индоарийская миграция в Индию имела несколько волн, причем первая волна по времени предшествовала или почти совпала с упадком Хараппской цивилизации. Следующие потоки миграции хлынули в Индию не менее чем шесть столетий спустя.