Древний Рим

Родные и друзья, собравшиеся приветствовать и поздравить Аристофана, не могли скрыть зависти к его удаче. Наперебой рассказывали они печальные городские новости. Император Константин совсем разорил горожан. Тех из них, кто были побогаче и могли бы помочь родным городам выплачивать наложенные на них подати, он причислил к сословию сенаторов. Сенаторы же ничем не были обязаны городам, а вносили подати за свои земли прямое казну. Он даровал христианам свободу вероисповедания, и сам обратился к христианской религии. Под влиянием христиан он стал закрывать самые богатые храмы старых богов. Имущество храмов, которым раньше распоряжались городские советы — курии, он забирал в казну. Теперь в куриях были всё больше люди среднего достатка или вовсе бедные. И всё — таки они должны были отвечать своим имуществом за своевременное поступление и доставку в императорские склады зерна, масла, овощей, сена, солдатского обмундирования, причитавшегося с города и его округи. За те пять лет, что Аристофан был в отсутствии, многих товарищей его отца по курии постигли беды, о которых он теперь узнавал от гостей.

— Помнишь Евагрия? — рассказывал один. — В прошлом году он попал в число десяти куриалов, обязанных собирать налог. Но что они могли сделать, когда половина городских земель не обработана, жившие на них крестьяне, разорённые податями и повинностями, разбежались, а оставшиеся так бедны, что, даже продав в рабство их детей, нельзя было выручить причитающиеся с них подати. Когда наступил срок платежа, оказалось, что налог не собран. Сборщики явились к Евагрию и его сотоварищам, конфисковали их имущество, жестоко высекли и бросили в тюрьму. Месяц назад Евагрий умер там, не выдержав жизни в тесной, душной темнице, переполненной беглыми рабами и колонами, заподозренными в сочувствии разбойникам.

— Пожалуй, это всё — таки лучше, чем то, что случилось с Гесихием, — вмешался другой гость. — Его дед и отец были арендаторами — колонами в имении, принадлежавшем семье Аврелия Пакатиана, который теперь стал сенатором. Гесихия не привлекало земледелие: он обучился ювелирному искусству и перебрался в город. Вскоре он разбогател, открыл свою мастерскую и был зачислен в курию. Теперь, как ты знаешь, при нашей бедности, мы рады и богатым ремесленникам, хотя когда — то членами городских советов могли быть только землевладельцы.

И вдруг император Константин по желанию богачей, которым всегда недостаёт работников на их огромных землях, издаёт закон, согласно которому беглый колон должен быть закован в цепи и возвращён в то имение, где он родился. В это время умер отец Гесихия.

Хотя Гесихий уже двадцать лет жил в городе, Пакатиан заявил; что он его беглый колон и обязан обрабатывать оставшийся после отца участок. Его хватают, заковывают в кандалы и отводят в имение Пакатиана. Вот это действительно ужасная судьба! Ведь старая пословица говорит, что рабство хуже смерти, а колону теперь часто приходится ещё хуже и тяжелее, чем раньше рабу.

— Пожалуй, умнее всех поступил Макорий, — сказал дядя Аристофана. — Когда его не приняли в солдаты и приказали вернуться в родной город и стать куриалом вместо умершего отца, он просто сбежал. Говорят, он долго скитался, пока, наконец, не набрёл на поселившихся в пустыне монахов. Он примкнул к ним. Теперь, когда христиане в чести, монахов не трогают и к ним бегут все, кому жизнь стала невыносима — колоны, прикреплённые к императорским мастерским, ремесленники, сыновья отставных солдат, которые обязаны продолжать службу отцов в армии, куриалы. Правда, тяжело отрекаться от веры предков, но теперь ведь может выдвинуться только тот, кто вслед за императором стал исповедовать христианство.

— Ну что же, — усмехнулся Аристофан, — теперь христианские учители не так требовательны, как лет двести назад. Тогда они предписывали своим последователям милосердие, трудолюбие, бедность. А теперь они живут в роскоши благодаря богатым пожертвованиям императора и не считают особенным грехом до смерти запороть раба. Константин специальным указом запретил преследовать господина, у которого раб умер под розгами. Это, пишет он в указе, не убийство, а забота о «воспитании рабов». Говорят, — продолжал Аристофан, понизив голос, — что Константин обратился в христианство потому, что его мучила совесть после убийства заподозренных в заговоре сына, жены и племянника, а священники обещали ему отпущение грехов.

— Вздор, — засмеялся пожилой гость с умным лицом и живыми глазами, — какая там совесть у Константина? Просто христианская церковь сильна и умеет держать в руках народ, маня его райским блаженством после смерти и богатой милостыней при жизни. Вот Константин и решил, что выгоднее будет поладить с ней, чем преследовать её, как его предшественники. И что же? Те называли себя богами и всё — таки не имели такой силы, как Константин. Ведь теперь и император, и его дворец, и его спальня, и его указы — всё считается священным. Священники предают проклятию солдата, отказавшегося служить в войске.