Древний Рим. Имена удовольствий (СИ)

Мужчина бережно уложил меня на какую-то мягкую поверхность, кажется, прежде это был алтарь для жертвоприношений, а сейчас на нем лежали охапки каких-то веток и листьев. Откуда они тут взялись, интересно? Неужели, фракиец заранее устроил здесь лежанку, а может, и еще кого-то уже сюда приводил?

— Я не хочу! Я не собираюсь здесь с тобой развлекаться, а если попытаешься меня заставить, пожалеешь!

— О чем ты говоришь, Госпожа? Чудные мысли порой приходят в твою девичью голову… Мы просто полежим здесь вместе под сенью деревьев, а о чем же подумала ты?

Я не выдержала и рассмеялась! Вот же хитрец, просто невероятный мужчина! Если бы я не знала Гая, то непременно бы ответила взаимностью Дакосу, а любить сразу двоих… Кажется, я так не умею, впрочем, разве обязательно испытывать какие-то серьезные чувства для того, чтобы просто поиграть в нежность и ласку? Вот эта дилемма занимала меня теперь, а Дакос, похоже, терпеливо ждал моего решения, покусывая какую-то травинку, и глядя на меня своими темными насмешливыми глазами.

Я вдруг представила, каким был это воин прежде, у себя на родине. Веселый, по-мужски привлекательный добродушный силач, все местные девушки, наверняка, мечтали о нем. На праздники он вместе с другими пил пиво и горланил дикие песни и, может быть, даже танцевал народный фракийский танец, а ночью страстно имел свою фракийскую жену. Нет, даже спрашивать о ней не буду, зачем бередить его раны…

Я смотрела на ясное небо в просветах ветвистых крон, слушала разноголосые вскрики птиц, что мелькали в густых зарослях букса и начинала дремать.

— Ложись мне на руку и прижмись поближе…

— Жарко… не мешай… ну, все… убери руку, я не хочу…

Я уснула и мне приснился сказочный сон. Мне привиделся мужчина в золотом шлеме с алым плюмажем, он ехал на белом коне и остановился, завидев меня. А потом лихо спрыгнул с коня и подошел ко мне, взял меня на руки и стал осыпать поцелуями — лицо, шею, грудь, ниже… Я была на седьмом небе от счастья, я плыла на египетской ладье и золотоликий юноша с чертами Элиава греб веслом, улыбаясь мне. А потом появилась Оливия и бросила мне на колени шипящую кобру с раздутым капюшоном.

— Ах… ай!

Я вздрогнула и проснулась, и первое время не могла понять, где я и что со мной происходит. Он меня целовал, мое лицо и шею, покусывал за ушко и спускался по ключицам ниже, я чувствовала, что моя грудь полностью обнажена, это было вовсе не сложно сделать, достаточно развести в стороны свободный сарафанчик.

Дакос облизывал мои соски и захватывал губами вершинки моих грудей, словно великовозрастный голодный младенец, жадно посасывая их. Мое тело тотчас ответило на его натиск и потребовало большего. И словно, угадав мои сокровенные желания, пальцы мужчины осторожно скользнули внутрь моей увлажнившейся пещерки, раздвигая ее упругие стеночки.

Я едва могла сдерживать стоны, он все делал правильно, он вел меня в верном направлении. И я не могла ему помешать, я только уклонялась от его поцелуев, когда он хотел коснуться моих губ своими. «Рот для римлян священен, и даже больше, чем сами гениталии, рот изрекает слово и слово тоже священно».

Теперь я лежала почти обнаженная перед ним. Моя одежда была спущена до пояса, а мой подол неприлично задрался.

— Ты мне позволишь взять тебя?

Я едва расслышала в тумане собственного наслаждения хрипловатый шепот мужчины.

— Нет, конечно!

— Жестокая… вот, что ты делаешь со мной. Дай-ка свою руку…

Я пробовала было отказаться, но Дакос заставил меня коснуться его восставшей плоти и я подчинилась, уже сама обхватив пальцами его напряженный «ствол».

— Ну, разве он не хорош, разве он не достоин твоего внимания?

Я повернула голову набок и теперь с улыбкой рассматривала мужское достоинство фракийца, представленное на мое обозрение во всей красе. Да, этому мужчине нечего было прятать и стесняться… он и впрямь был хорош! И вполне заслуживал благодарного женского внимания. Я сжимала его фаллос, отчетливо понимая, почему его так боготворят римляне, и в то же время наблюдала за реакцией Дакоса, мне нравилось замечать, как почти неуловимо меняется его лицо в ответ на мои уверенные движения.

— Пусти меня к себе… я буду осторожен, я выйду заранее, я не пролью в тебя семя, ведь ты и этого боишься. Ты же не захочешь понести от раба.

— Боюсь… и не пущу, прости…

Я играла с огнем. Этому мужчине ничего не стоило сейчас же раздвинуть мне бедра и одним сильным движением меня подчинить. Я, наверно, и сама поверила в миф о своем божественном происхождении, раз упивалась своей властью над фракийцем. Это было плохо и когда-нибудь я буду наказана за такое издевательство над мужской сутью. Но тогда я совершенно не думала о последствиях… И, вообще, он первый начал эту игру и не объяснил мне правила. Тяжело дыша, Дакос ответил:

— Тогда продолжай… и я тоже продолжу ласкать тебя, может, у нас получится разделить эту радость.

— Лучше приди первым, я вовсе не тороплюсь!