Древний Рим. Имена удовольствий (СИ)

А на утро нас разбудили известием из дворца Тиберия. Император хотел видеть консула и, кажется, Каррону сегодня вручат еще одну важную государственную награду. Пришлось нам опять ненадолго проститься, ехать с Гаем я отказалась наотрез. Как-нибудь в другой раз, наслышана я о римских Цезарях, увольте, увольте…

Пока мой мужчина отсутствовал, я села за свои записи. Дополнила текст новой главой и вдруг сами собой начали рифмоваться строки. Этак, поживешь в Риме и тоже станешь поэтом. Кажется, из моих записок выйдет отличный любовный роман, надо будет посоветоваться с Элиавом, не знает ли он подходящего издателя.

Пройдет какое-то время и мы непременно посетим Кордацию. Я думаю, там, и правда, можно хорошо провести жаркое лето, особенно с ребятишками. Я хочу двоих, мальчика и девочку. Возможно, я даже осмелюсь когда-нибудь заглянуть в беседку, увитую плющом, кто знает, может, под скамьей все еще валяются сухие гранатовые корки и косточки персиков…

Наталии было невдомек, что Гай Марий еще неделю назад приказал тщательно очистить виллу от малейшего следа нашествия мятежников. Беседку в глубине сада консул тоже велел убрать, а на ее месте распорядился высадить розовые кусты. Ничто не должно печалить любимую женщину, а плющ, говорят, порой наводит тоску и дурные сны. Каррон ничему не позволит нарушить покой его драгоценной невесты, а значит, от темно — зеленых вьющихся лиан нужно избавиться.

Глава 20. Carpe diem. "Лови день"

— Домиция, как он? Ну, что ты молчишь, отвечай скорее, он дышит?

— Сейчас, сейчас, госпожа, будет дышать…

Услышав, наконец, громкий писк и недовольное хныканье я с облегчением повалилась на сложенное в изголовье покрывало. О, Боги, я справилась, а уж думала, придется в муках покинуть сей скорбный мир…

— Домиция, он здоров? Это же мальчик, верно? Да, какая мне разница, лишь бы был живой и здоровенький!

— Мальчик, мальчик, не тревожься, госпожа, все хорошо.

— Смотри не урони! Держи осторожно, как ты его вертишь, ты что это делаешь с ним, осторожнее!

Но Домиция только посмеивалась над моим страхом. Опытная акушерка ловко омыла малыша в приготовленном корытце и мигом закутала в простыню.

— Гаю уже сказали? Где он сейчас? Дома?

— Лежите, госпожа, вам нельзя подниматься, ему сообщат.

Кажется, пожилая женщина и сама была на седьмом небе от счастья, что все разрешилось так благополучно, шутка ли, принимать младенца самого консула. А вот я продолжала ныть:

— Он его Ульпием хочет назвать, ну что это за имя — Ульпий? Я хочу — Маркус — Марк, красиво, правда? Покажи, покажи, дай-ка его мне скорее, ну какой же это Ульпий, да ни за что!

— Госпожа, мне нужно взять ребенка.

— Зачем?

— Нужно отнести его к отцу, чтобы он принял сына.

— А-а-а, я знаю… ну… иди, только верни его мне скорее.

— Господин сам его принесет, никто не сомневается в этом.

— «Еще бы! Пусть только попробует кто-то сомневаться…»

Ох, уж эта странная римская традиция, уходящая вглубь веков! Новорожденного младенца положат на пол у ног отца и тот еще решает, взять его на руки или отказаться. Если примет малыша и поднимет над головой в присутствии родных и друзей, этот жест будет означать, что ребенок — законный член семьи, а если же нет…

— Домиция, а у тебя такие случаи бывали?

— Тебе не нужно думать о печальном, Госпожа, бывало всякое. Один сенатор отказался от дочери, потому что она появилась на свет с большим родимым пятном на лице, мужчина решил, что жена путалась с рабом-бербером.

— И что стало с девочкой?

— Малышку отнесли на площадь, к Молочной колонне, куда же еще… Там каждый день собирают подкидышей особые люди. Незавидна судьба этих младенцев, но тебе не следует думать плохое, госпожа. Отдыхай, набирайся сил, скоро будешь кормить малютку, а имя ему должен выбрать отец, так правильнее. Вот родишь дочку, тогда сама решишь, как назвать, а пока не лишай консула радости выбрать имя.

Я смирилась, но может, Гай еще прислушается ко мне… Скорее бы он пришел!

Когда Любимый принес мне сына, я не могла сдержать слез и, кажется, Гай сам был очень растроган. Он же так ожидал этой минуты, последние дни не расставался со мной, а если нужно было отлучиться, за моей спиной черной тенью вырастал Кромих. А еще вчера наш дом осаждала Оливия, она так меня рассмешила рассказами о их с Клодием путешествии в Грецию, так забавно описала сценки Олимпийских игр, а точнее все достоинства обнаженных атлетов, что Гаю срочно пришлось посылать за акушеркой. Первые два часа Оливия даже была рядом и держала за руку, а потом меня стали раздражать ее причитания, я обозвала ее старой коровой и матрона, кажется, всерьез обиделась. Надо бы помириться…

Я протянула руки за мальчиком, но Гай передал ребенка акушерке.

— У меня есть подарок, Наталия. Пусть он охраняет тебя и нашего сына от злых духов и дурного глаза.