Древний Рим. Имена удовольствий

– Мы все новости узнаем на Форумах или в термах, во время встреч с друзьями. Конечно, есть и книги и еженедельные сводки, но должен тебя огорчить, Наталия, все это исключительно мужское дело. Вот в Греции, я слышал, образованные женщины ценятся больше, но здесь… в Риме… обычно женщина занимается домом. Поэтому главная задача юной особы – найти себе достойного мужа и поддерживать семейный очаг.

– И как мне быть? Чтобы не умереть с голоду срочно подыскивать себе… э-э… спонсора, как вы выразились или выходить замуж?

– Одно из двух, ты быстро сообразила.

Вот незадача, не собираюсь я обзаводиться мужем годом выпуска до нашей эры, этого мне еще не хватало! И в публичные женщины тоже записываться не буду. Хватит с меня и своей второй древнейшей профессии журналистки.

– Дорогой Клодий, вы же меня не прогоните, правда? Вы добрый человек и не бросите девушку в беде. Я непременно компенсирую вам все расходы, вот только немножечко здесь осмотрюсь, и вам буду помогать, например, переписывать какие-нибудь свитки, ну… и все остальное, в пределах разумного и приличного. А может, перейдем на «ты»? Вы разрешите к вам запросто обращаться? Вы, конечно, человек почтенный, но еще далеко не старик.

Он тихонько рассмеялся и тут же снова поморщился от боли, согнувшись к своей клюке.

– Пойдем-ка присядем, я не могу долго находиться на ногах. Конечно, можешь называть меня просто Клодием, впрочем, ты это уже делаешь. Мне недавно исполнилось тридцать два года, к твоему сведению. Но если ты питаешь какие-то надежды на мой счет, я должен тебя сразу же предупредить… Наталия, я вижу – ты славная девушка, но у нас ничего не выйдет, ты не должна рассматривать меня в качестве возможного супруга.

Я к этому не способен. Мне не прокормить жену и будущих детей, скоро кредиторы могут отобрать дом, тогда я переселюсь в какую-нибудь из вонючих инсул вместе со своими рабами. Какая уж тут жена…

Теперь поэт грустно щурился на солнце, что стояло в зените, а я сидела рядышком на удивительно теплой, хотя вроде бы и каменной скамейке возле ручейка и размышляла, как теперь жить дальше и с чего же начать покорение Рима.

Пришло время оглядеться и оценить обстановку вокруг. Так, что мы имеем… двор обширный, огорожен высоченным забором из неровных плиток, словно застывшая пузырчатая масса. Лава, что ли вулканическая, где-то я об этом читала… Неподалеку за деревьями находится дом – большой, двухэтажный, буквой «г», терраса открытая на втором этаже… м-да… видно, что старенький и невзрачный домик, тоже из каких-то валунов да плиток.

И мне предстоит здесь жить! Девушке из двадцать первого века. Невероятное приключение!

– Элиав, принеси-ка нашей гостье вина и лепешек, она, верно, голодна с дороги.

Я умылась у бегущего по каменному желобу ручейка и с удовольствием закусила тем, что вскоре предложил мне расторопный юноша. Кроме маленькой амфоры со слабеньким вином на льняной тряпочке были разложены суховатые лепешки, мисочка с оливками и щедрый ломоть сыра.

Что и говорить, первая древнеримская трапеза удалась на славу. Клодий поглядывал в мою сторону с любопытством и даже улыбался, чем привел меня в отличное расположение духа. Замечательный дяденька, мы непременно поладим, и без всяких там спонсоров обойдусь, выдумали тоже! Замуж или в разврат… хорошенькие варианты для дамы из эмансипированного века. Нет уж, мы пойдем своим путем.

– Мир этому дому! Да вознаградят вас римские боги за ваше гостеприимство, дорогой мой поэт!

– Да… когда-то я считался достойным поэтом и даже начал задирать нос. И даже осмелился посвящать свои оды прекрасной Валерии Сцилле, но вскоре за это же и пострадал. Жених божественной Валерии нанял бродяг и меня жестоко избили прямо перед ее паланкином, она смотрела сквозь занавески и и потешалась, давая советы моим обидчикам. Я думал, что не переживу подобного унижения. Время все лечит, правда, с того дня я не могу быстро ходить и вдохновение покинуло меня.

– Какие тут у вас нравы царят! А женщины какие жестокосердные, вы же ей оду посвятили, могла бы и заступиться.

Клодий уныло вздохнул:

– А потом тяжба с Флавием, долгое лечение… дурные привычки и скверные друзья, которые исчезли, как только растранжирил состояние. Сначала я еще чего-то ждал, думал, поживу один, как аскет и от перенесенных страданий напишу величайшую поэму, мое имя услышат, обо мне еще будут говорит у входа в Ульпиеву базилику или на Форуме Цезаря, но этим мечтам не суждено было сбыться. Боги отняли у меня дар красноречия.

– Ага…

И сейчас же до меня кое-что дошло! Я от волнения поначалу не придала этому должного значения.

– А на каком языке мы сейчас с тобой разговариваем?

Римлянин покосился на меня с удивлением, даже жевать свой хлеб перестал.

– Латынь, разумеется. Хотя, я прекрасно говорю также по-гречески. Удивляюсь твоим вопросам, Наталия, впрочем, как и твоему странному произношению. Ты из Этрурии, я верно понял?

– Этрурия… да-да, точно, я же русская… из народа этрусков. Конечно! Этруски живут на северо-западе Аппенинского полуострова, и я как раз оттуда. Привет!

– Привет! А чему ты радуешься?