Древний Рим — история и повседневность

Отношения господства и подчинения, пронизывающие этот мир, не воспринимаются как несправедливость. Напротив того, они выражают ту структурность бытия, которая составляет залог его справедливости. Справедливость присуща природному устройству общинного мирка, ибо "ниже расположенный участок за те выгоды, которыми он поступился, должен иметь от участка, лежащего выше, какое-либо иное возмещение: так, хотя воды, стекая на него, причиняют ему ущерб, но с ними же перемещается вниз и наиболее плодородная почва".

Там, где природа не обеспечивает справедливости, об установлении ее заботится закон: если условия эксплуатации нижнего участка гарантированы специальным правовым документом, а верхний участок особенно обилен водой, то владелец нижнего имеет право сооружать завалы и рыть каналы на непосредственно ему не принадлежащем верхнем участке. В пределах общины, другими словами, частная собственность на землю не абсолютна, интересы общинного общежития сильнее ее и вносят в нее определенные коррективы.

В изложенном титуле "Дигест" говорится почти исключительно о дождевой воде и последствиях, которые может вызвать ее переизбыток. Речь идет, таким образом, не о природных водах, заданных природой местности, входящих в ее субстанцию, наличных постоянно, а водах, появляющихся и исчезающих, случайных, так сказать, не субстанциальных, а акцидентальных. Они воздействуют на жизнь крестьян, но не входят в конститутивное бытие общины и питающей ее природы. Естественные же воды принадлежат здешней земле, общине, неотделимой от ее природных условий, и потому входят в сферу не столько права как такового, сколько сакральных установлений, мироустройства — того, что римляне называли "fas".

Дождевая вода — "пришлая", использование ее целиком зависит от деятельности человека, и именно поэтому она в гораздо большей мере, чем вода почвенная или проточная, составляет объект права, подчинена юридическим правилам общежития — тому, что римляне называли "jus". Правила же эти лишь в своем верхнем, позднем слое отражают отношения взаимно обособленных личностей, в нижнем, более глубоком слое они отражают нормы общинного существования. В установлениях, регулировавших в Риме использование колодезной и особенно водопроводной воды, то есть тоже воды добытой, появившейся, "пришлой", обнаруживаются те же принципы: с одной стороны, учет чисто личных интересов, с другой — живое влияние общинных традиций, в результате их взаимодействия — противоречивое единство fas и jus. Именно в этих принципах находят себе объяснение выглядящие столь нелогично и странно особенности римского водоснабжения — громоздкость его технического устройства, его правовой статус, принципиальная неэкономность.

Существование при каждом castellum'e друг от друга независимых водопроводных сетей объяснялось тем, что сама поступавшая в castellum вода была, так сказать, водой разных иерархических уровней и имела три совершенно разных назначения: "именем Цезаря", "для частных лиц", "на общественные нужды". Вода, распределявшаяся "именем Цезаря", шла только в публичные бани, в большие парадные бассейны и нимфеи, во все сооружения, подаренные населению императорами и служившие для удовольствия публики и украшения города. В италийских и провинциальных городах эта вода имела то же назначение, хотя, по-видимому, так не называлась. Вторая система труб подавала воду только в частные дома. Вода "на общественные нужды" шла в казармы, для общественных работ, в уличные водоразборные колонки и на местные культы.

Неравноценность этих трех видов использования воды выражалась в самой технике водораспределения. В камере castellum'a поступавшая вода сразу делилась на три рукава, устроенных так, что при нормальном, среднем поступлении они были заполнены все три, но стоило уровню упасть, как это сказывалось на дебите в обоих крайних каналах — "именем Цезаря", "для частных лиц"; дебит же среднего, "на общественные нужды", оставался неизменным. Точно так же и при чрезмерном увеличении объема поступавшей воды весь излишек сливался только в средний канал. Смысл устройства заключался в том, чтобы обеспечивать во всех случаях только и именно жизнедеятельность города как целого в тех ее проявлениях, которые к I в. во многом утратили свое былое значение, но некогда составляли основу существования общины — оборону, общественное строительство, удовлетворение нужд околотка.