Древний Рим. События. Люди. Идеи.

Кроме того, собственно говоря, нигде не указывается, что rector должен быть всегда в единственном числе, наоборот, как правило должно иметь место соревнование нескольких лиц в целях большего приближения к идеалу. Если же слово rector и встречается в De re publica в единственном числе, то это объясняется тем каноном эллинистических трактатов, по которым материал должен быть расположен так: изложение самой дисциплины (τέχνη), а затем специальный раздел, посвященный мастеру (τεχνίτης). Так же строится и трактат Цицерона: сначала излагается сама дисциплина — πολιτικά, а затем идет раздел, специально посвященный πολιτικὸς. Поэтому государственный деятель Цицерона никак не «монарх» и даже не «президент», но просто выдающийся муж, идеальный гражданин. И, наконец, согласно высказываниям самого Цицерона, образ «ректора» дается и мыслится им самим лишь как некая норма, идеал. Таким образом, искать в цицероновом идеальном ἀνὴρ πολιτικός портретного сходства с кем–либо из римских деятелей, как то делают некоторые исследователи, нет никаких оснований. В лучшем случае он задуман как некий приукрашенный автопортрет.

Следует также отметить полную несостоятельность попыток вывести монархические тенденции Цицерона, как то делает В. Шур, из факта употребления и другого термина: princeps (иногда тоже в единственном числе). Во–первых, такое заключение неправомочно уже потому, что идеальный государственный деятель для Цицерона всегда (как отмечалось выше) rector, а не princeps, что, видимо, подчеркивалось самим Цицероном. Говоря о руководителе государства, о реформаторе, Цицерон сознательно употребляет точный термин (rector) и избегает слова princeps. Princeps, таким образом, не есть terminus technicus в государственно–правовом словаре Цицерона. Во–вторых, употребление слова princeps в единственном числе так же ничего не может доказать, кроме наличия определенных формальных приемов, как и употребление термина rector.

Но и понятие auctoritas, как указывал Р. Гейнце, всецело относится к республиканско–аристократическому кругу идей и представлений. Auctoritas — вполне может быть совмещена с res publica restituta, ибо auctoritas без внешних средств власти есть лишь покоящаяся на всеобщем признании действенная сила, прежде всего в морально–политическом плане. Ее политическое значение освящено традицией: это — προστάτης το δήμου Платона. Таким образом auctoritas principis тоже вполне закономерно и органически включается в общественный порядок республики.

Следовательно, ни термин rector, ни термин princeps не имеют никакого монархического привкуса и употребление их Цицероном вовсе не может рассматриваться как свидетельство монархических симпатий автора. Необходимо, однако, выяснить, какое место занимал rector в совершенном государственном устройстве и в чем состояли его роль и значение.

Цицерон в основном ставит своему идеальному государственному деятелю задачу, которую он постоянно рассматривал и как свою собственную: «я действовал во время консульства таким образом, что ничего не предпринимал без совета сената, ничего — без апробации римского народа, так что часто на рострах защищал курию, а в сенате — народ и соединил толпу с первейшими [людьми государства], всадническое сословие — с сенатом». Так и следует всегда поступать, но если складывается такое положение, что государственные институты, например тот же сенат, оказываются не на высоте, то руководство государственными делами может взять в свои руки civis optimus (т.е. частный гражданин, а не должностное лицо), который выступает в качестве «охранителя государства», в качестве его руководителя и правителя (rector et gubernator civitatis).

Кстати сказать, эта мысль Цицерона интересна тем, что она свидетельствует об определенной стадии разложения полисной идеологии. В подтексте данного рассуждения Цицерона сквозит если не убеждение, то хотя бы опасение по поводу того факта, что полисные институты (сенат, магистратуры, в частности, власть консулов) перестают выполнять свое назначение. Если Цицерон об этом прямо и не говорит, то, во всяком случае, он мог видеть это воочию на примере римской политической жизни в 50–е годы. Вот почему вместо должностного лица у него выступает частный гражданин, обладающий не магистратскими полномочиями, но реальным авторитетом и влиянием.