Древний Рим. Взлет и падение империи

Очередной законопроект вновь привел в бешенство Насику и других консерваторов. Контроль над иностранными делами и экономикой всегда был в руках Сената, и только Сената. Враги Тиберия немедленно ухватились за новое предложение трибуна как за очередное доказательство его ничем не прикрытой жажды абсолютной власти. Масла в огонь подлил Помпей, один из членов фракции Насики в Сенате. Он, будучи соседом Тиберия, заявил, что видел, как посол Пергама прибыл в дом трибуна, держа в руках корону и пурпурное облачение из царской казны, так как Тиберий, по-видимому, «готовится и рассчитывает стать в Риме царем».[26] Это выступление повергло сенаторов в ужас. Но была и другая причина, по которой законопроект Тиберия, вызвавший столь неоднозначную реакцию, сыграл против него: он давал основание для официальных обвинений. Пусть против действующего магистрата не могло быть заведено уголовного дела, но срок полномочий Тиберия стремительно приближался к концу. Так что, как полагали сенаторы, ждать оставалось недолго.

Опасаясь за свою жизнь, Тиберий отныне повсюду ходил с охраной. Угроза смерти и слухи о заговорах настолько его волновали, что друзья и соратники Тиберия стали днем и ночью охранять его дом, разбив на улице целый лагерь. Они также обратились к нему с советом. Единственный способ избежать судебного преследования, говорили они, это остаться на своем посту — так почему бы ему не стать трибуном еще на один год? Хотя занимать одну и ту же должность в течение двух лет подряд запрещала традиция, однако Народное собрание своим голосованием вполне могло создать новый прецедент. Вдохновленный этой идеей и подбадриваемый близким окружением, Тиберий подготовил для своей кампании новый манифест, в котором заключался очередной перечень мер по дальнейшему урезанию власти Сената. Слухи и клеветнические обвинения, касавшиеся истинных мотивов Тиберия, все более начинали походить на правду. Может быть, им действительно двигали стремление к личной власти и желание отомстить людям, столь глубоко унизившим его, а отнюдь не радение об интересах черни?

Очевидно, от Тиберия отдалилась и его собственная фракция в Сенате — с какого-то момента древнеримские источники начинают все реже упоминать имена видных политиков, прежде поддерживавших его. В довершение бед деревенские выборщики, чья поддержка сыграла решающую роль в проведении закона о земельной реформе, разъехались по своим хозяйствам, дабы заняться сбором урожая. Не стоило рассчитывать, что они вернутся в город для переизбрания Тиберия. Тем не менее молодой политик решил не отступать и затеял игру, которая обещала стать самой важной в его жизни. Но это решение не могло не довести до предела его конфронтацию с Сенатом.

В день голосования на рассвете была произведена ауспиция. Ее результаты не предвещали добра. Как ни манили птиц кормом, они не хотели даже покидать свою клетку. Последовали и другие дурные знамения. Выходя из дому, Тиберий так сильно ушибся о порог, что даже сломал ноготь на большом пальце. Затем, когда он шел по улице, направляясь к Форуму, к его ногам с крыши упал камень, сбитый вниз вороном. Эти знамения настолько поколебали его решимость, что он уже подумывал о снятии своей кандидатуры с выборов. Но один из греческих наставников Тиберия, который немало повлиял на становление его политических взглядов еще в юношеские годы, сказал ему: «Какой будет срам и позор, если Тиберий, сын Гракха, внук Сципиона Африканского, заступник римского народа, не откликнется на зов сограждан, испугавшись ворона!»[27]

Когда Тиберий прибыл на Форум и взошел на Капитолий, вокруг него завязалась потасовка. Под приветствия и овации, звучавшие в адрес Тиберия, его сторонники схватились с приверженцами аристократической верхушки и начали толкаться и теснить друг друга. Когда началось голосование, через дерущуюся толпу к Тиберию пробился преданный ему сенатор и рассказал, что в этот самый момент на заседании Сената Насика и его фракция подстрекают других сенаторов к убийству Тиберия. Взволновавшись, Тиберий передал новость своим людям, дабы те приготовились к схватке. Однако до некоторых из них, увязших в толпе, было не докричаться. И тогда Тиберий положил себе на голову руку, пытаясь дать им понять, что его жизни угрожает опасность. Но его враги истолковали этот жест совершенно иначе. Они бросились к зданию Сената с криком: «Тиберий требует себе царской диадемы!»