Древний Рим. Взлет и падение империи

Монеты, отчеканенные во время незаконного правления Максенция, свидетельствуют о том, сколь сильно узурпатор хотел вернуть Риму его былую славу, сделав ставку на исконно римские ценности. Не стала исключением и религия. В этой сфере общественной жизни Максенций, будучи язычником, также решил обратиться к прошлому Рима, поскольку так или иначе город являлся пристанищем богов, которых римляне собрали со всех концов империи. Повсюду виднелись приметы столь невероятного наследия: кроме статуй, алтарей, мавзолеев императоров и древних храмов, история которых насчитывала не одну сотню лет, повсюду на перекрестках улиц имелись также святилища, посвященные местным божествам. Максенций не только вернул былую гордость славным прошлым Рима, но и попытался придать городу новый облик, приказав воздвигнуть новый дворец у Аппиевой дороги, огромный ипподром на пятнадцать тысяч мест и новую базилику, ставшую самым величайшим его творением. Отделанная мрамором и украшенная изысканной лепниной, базилика, предназначенная для общественных собраний, стала одним из самых больших зданий города из тех, что имеют крышу. Оставив таким образом о себе память в Риме, Максенций предпринял попытку укрепить свою власть в западной части империи и устранить соперников. Однако шел уже 312 г., Максенций опоздал.

Строительство новых зданий обошлось Максенцию в целое состояние. Кроме того, ему требовались деньги на содержание легионов, с помощью которых он собирался отразить попытки законных императоров сместить его с престола. Однако такими средствами Рим не располагал. Город, находившийся под властью узурпатора, был полностью отрезан от ресурсов империи. В результате того, что денежные потоки из провинций иссякли, римляне вынуждены были жить, рассчитывая исключительно на свои силы. Чтобы свести концы с концами, Максенций обложил все население налогами и заставил крупных земельных собственников и сенаторов вносить в казну баснословные денежные подношения. Положение ухудшалось и тем, что власть в Северной Африке захватил еще один узурпатор, Домиций Александр, отрезав Рим от основного источника зерна. Нехватка продуктов становилась причиной волнений, и весь гнев протестующих обрушивался именно на Максенция. Чтобы удержать власть в своих руках, самозваный император подверг жителей репрессиям, в результате которых Рим стал скорее напоминать полицейское государство, нежели Вечный город, возрожденный в своей былой славе. Однако вести о полном хаосе в Риме казались одному человеку пением райских птиц. Этого человека Максенций называл «сыном шлюхи» и ненавидел за смерть отца. Изображения именно этого человека он приказал разрушить, подстрекаемый ревностью. Этот человек теперь двигался с армией через Альпы, чтобы «освободить» и «спасти» страждущий Рим.

Советники Константина, находившиеся под влиянием языческих жрецов, не разделяли радужных надежд своего повелителя. Они колебались и сомневались в успехе предстоящей кампании, указывая Константину на дурные знамения, явленные перед тем, как армия выступила в поход на Италию. Кроме дурных знамений у советников имелся ряд веских доводов. Три четверти армии Константин оставил на Рейне для обороны границ от набегов франков, а ему предстояло сойтись со стотысячной армией Максенция (усиленной вспомогательными частями из Сицилии и Африки), имея под своим началом всего лишь сорок тысяч человек.

Константин не согласился с советниками. Действительно, армия узурпатора численно превосходила легионы Константина, однако, в отличие от солдат врага, воины Константина были хорошо обучены, опытны и подготовлены к войне, получив закалку в боях за Галлию и Британию. Как выяснилось впоследствии, именно это преимущество и сыграло решающую роль. После переговоров, состоявшихся на одном из горных перевалов, войско Константина вторглось в Италию и быстро разбило три армии, брошенные ему навстречу Максенцием. К октябрю Константин, пройдя по Фламиниевой дороге, стянул легионы к местечку Сакса-Рубра (Красные скалы), находящемуся на расстоянии 15 километров от Рима. Следует отметить, что состав армии, вставшей там лагерем, был не совсем обычен.