Древний Рим

Как выглядим мы на фоне соревнования и жесткой конкуренции элит? Геродот, отец истории, некогда так и не смог найти по сю сторону Понта другого народа, мудростью столь же известного, как и иного мужа, отличившегося ученостью и знаменитого, «кроме народа скифского и царя Анахарсиса». Сей народ, писал Геродот, «одно важнейшее из человеческих дел придумал мудрее всех народов, какие мы знаем, после чего прочему я уже не удивляюсь». Это «важнейшее их изобретение в том, что никто напавший на них не может уже спастись и никто не может уловить их, если сами они не захотят быть настигнутыми». Ведь у скифов каждый носит свой дом с собой. Но что мы, русские, представляем собой ныне? У нас есть не только варварская лира, но и варварский меч. Правда, навсегда в прошлое ушли времена тех диких скифов, что, по словам Геродота, убив врага в первый раз, обязательно должны были испить его крови. Они отрезали головы, сдирали с них кожу, подвешивали её к уздечкам своих лошадей или из этих кож приготовляли себе плащи, сшивая куски, как они сшивали куски кожи козла… Эти племена некогда наводили священный ужас и трепет на древних евреев… Повторяю, те времена ушли – и безвозвратно. К тому же мы все же не скифы, а русские. Но не надо делать из нас и козлов отпущения! Не надо думать, что этот дикий пламень не вспыхнет вновь, если вы будете и впредь унижать Россию и ее народы.

Правда, казалось, наше время просвещеннее и культурнее древности. Некогда В. Иванов считал, разделяя мнение гуманистов, что «греко-латинская древность, будучи идеальным типом всесторонней и внутренне законченной в своем кругу образованности, упреждает и предопределяет в простых и совершенных формах многочисленные явления современности…» Можно ли это сказать о России?

Возможно, эти слова были бы и справедливы в отношении старой российской интеллигенции. Ведь об этих людях еще В. Белинский некогда писал (1841): «Превосходство греков над всеми другими народами древности состоит в том, что у них всё свое, всё народное, частное, семейное, домашнее, было ознаменовано печатию необходимости и разумностию, отличалось характером общечеловеческим. Удивительно ли после этого, что мы имеем Тезеев, Солонов, Кодров, Леонидов, Мильтиадов, Фемистоклов, Аристидов, Кимонов, Периклов, Алкивиадов, Тимолеонов, Сократов, Платонов узнаем в нашем детстве прежде, нежели имена героев отечественной истории; что все образованные народы считают Грецию как бы своим общим отечеством? Как ни отделены мы от греков и нравами, и условиями жизни, и образом воззрения на мир, и веками, словом, как ни противоположна наша жизнь греческой, мы всё понимаем в истории Греции так же ясно, как в истории своего отечества, – и каждый образованный человек времени легко может представить себя, в своей фантазии, под небом Эллады, слушающего на площади ораторов или внимающего, в садах академии, мудрым урокам божественного Платона».

М. И. Ростовцев. 1947 г.

Не мудрено, что в рядах нашей интеллигенции появлялись такие люди, как М. Ростовцев, Вяч. Иванов, А. Блок, В. Брюсов, Ф. Зелинский, А. Лосев, В. Асмус, «законодатель прекрасного» (arbiter elegantiarum). Они – дети и внуки Эллады и Рима. Когда Ростовцев ехал в первую летнюю заграничную командировку, путь его пролегал через Константинополь, острова Эгейского моря, через Грецию и Вену и заканчивался в Италии – в Риме и в Помпеях. Там он побывал вместе с Вяч. Ивановым. В память об этой поездке Ростовцев подарил ему брошюру. Вячеслав Иванов жил в Афинах и в вечном Риме, исколесил Палестину, посетил Назарет, Тивериаду, Капернаум. Дружба этих знатоков античности продлилась много лет. И поэт посвятил М. Ростовцеву стихотворение в сборнике «Нежная тайна» (1912 г.). Продолжат они свои встречи и в Петербурге и тогда, когда М. Ростовцев уже станет профессором, а Вяч. Иванов, уйдя от проблем социально-экономической истории Рима, весь окунется в мир поэзии, эллинской культуры.

Хотя, по его словам, ему давалось трудно «обращение к эллинской древности», он не только вскоре станет вождем того направления в поэзии, которое назвали «российским александризмом», но удивительнейшим образом сумеет соединить поэзию с ученостью. В. Иванов «писал стилем Эвфориона и Ликофрона» (Ф. Ф. Зелинский). Он даже работу по налогам написал по-латыни и готовил некоторое время диссертацию о публиканах, также написанную им по-латыни. О Иванове Лосев сказал: «Данте 20-го века. Ученый, поэт, такой, что Пушкину не снилось». В своих «Римских сонетах» Вячеслав Иванов называет Рим «родным домом»:

Вновь, арок древних верный пилигрим,
В мой поздний час вечерним
«Ave, Roma»
Приветствую, как свод родного дома,
Тебя, скитаний пристань, вечный Рим…